Александр Филюшкин - Василий III

Означает ли это, что в городском строительстве не было системы, что городская застройка воспроизводила в иных масштабах принципы деревенской? Вплоть до середины XVII века нет документов, фиксировавших нормы и правила городского строительства. В то же время есть свидетельства, что при застройке улицы по государевым грамотам специально «розмерялись» (например, в Новгороде в 1531 году).

Исследователи предполагают, что зодчим Московской Руси был известен закон, по которому при строительстве необходимо было соблюдать между домами «прозоры» на природу и памятные ориентиры (главным образом, храмы). То есть окна одной улицы должны были смотреть между домами другой. При этом планировка вписывалась в природный ландшафт, а церкви и монастыри ставились как архитектурные и планировочные доминанты. Нельзя было закрывать соседу вид на чтимые общественные сооружения. Сознательно создавались видовые точки на наиболее красивые панорамы. Сам город получался прозрачным, визуально просторным. Данная традиция восходила к глубокой древности, к византийским архитектурным школам, что неудивительно, если учесть, что первыми профессиональными архитекторами на Руси были именно греки [67] Алферова Г. В. Русские города XVI–XVII вв. М., 1989. С. 50–51. .

Для русских городов не характерна теснота европейских. Это было во многом связано с тем, что западный город развивался внутри укрепленных стен и мог расти либо вверх, либо — за счет «уплотнительной застройки». Для борьбы с ней бюргерами применялся специальный всадник с копьем, положенным поперек седла. Он объезжал улицы, и если копье задевало стену — дом подлежал перестройке. В русских городах нужды в таких радикальных мерах не было, крепость составляла ядро поселения, а собственно городские районы — посад — росли вокруг него и не были ограничены в территориях.

Воздух русского города не делал человека свободным, как это было в Европе. Именно по облику городов Московской Руси наиболее отчетливо видно, насколько в XVI веке Россия была далека от Европы. Как известно, восточные границы Европы как цивилизации весьма размыты. Одни склонны проводить их по Одеру, отказывая в «европейскости» даже Польше, Литве, Украине. Другие же распространяют их до Урала, уверенно включая туда Россию. Более правильными, наверное, являются не географические, а культурные критерии. Одним из них считается так называемое магдебургское право — комплекс юридических норм, гарантирующих права горожан и их свободное самоуправление. Там, где в средние века и раннее новое время было магдебургское право, — была и Европа. А где ареал его распространения заканчивается, Европа заканчивалась тоже. В Восточной Европе эта линия проходит по городам Великого княжества Литовского: линия Полоцк — Орша — Гомель — Киев. Восточнее магдебургского права не было, и города Московской Руси сильно отличались от европейских — и по функциям, и по облику, и по социально-экономическому строю.

В первой трети XVI века в России насчитывалось около 160 городов. Их особенностью было развитое зонирование. В центре располагалась крепость (кремль), снаружи у ее стен был торг (структура европейского города иная: в центре рыночная площадь, ратуша, дома богатых горожан, и все это окружено крепостными стенами). В русской же крепости располагались административные здания (дом воеводы), храмы, склады и так называемые осадные дворы — пустые помещения, которые ставились внутри крепостных стен. В мирное время в них жили только особые люди — дворники , а при осаде здесь укрывались горожане с семьями и имуществом. Дворники — работники, обязанностью которых было сохранять чужие дворы на время отсутствия хозяина.

Собственно жилой дом с хозяйственными постройками, стоявший на посаде, во время масштабной осады города часто погибал. Посад нередко сжигали сами жители — чтобы у супостата не было возможности укрываться за строениями и ему нельзя было бы найти стройматериалы для постройки осадных укреплений, орудий и т. д. Эта печать судьбы накладывала серьезный отпечаток на менталитет русского горожанина — сколько раз за свою жизнь ему приходилось начинать все сначала и при этом благодарить Бога, что в осадном дворе спаслась семья, прихватив с собой самое необходимое барахлишко!

Отсюда, видимо, и особое отношение у русского народа к власти, к государству: любили ту власть, которая сумеет отвести беду, не допустить иноземного супостата до внутренних русских городов. И если она, власть, оказывалась способной на такое — все остальное ей прощалось. Этот ментальный синдром появился еще в средневековой Руси с ее мироощущением «осажденной крепости» и жизни «в кольце врагов». К XVI веку он окреп и стал важным элементом народной психологии. В нем парадоксально сочеталась щемящая душу мечта «лишь бы не было войны» с постоянной готовностью к этой войне, готовностью все потерять и погибнуть самому. И любой правитель, пусть самый кровавый тиран, спасавший от этого царившего в душах ужаса, побеждавший и прогонявший врагов , получал от народа духовную индульгенцию практически на любые деяния. Эта черта народной психологии знакома нам и по XIX веку, и по любви к Иосифу Сталину в XX («войну выиграл»)…

Посады тоже имели свою структуру. Если у маленьких городов они состояли из 100–200 дворов, стоявших весьма произвольно, то в крупных делились на слободы (территории, свободные от налогообложения, городского тягла, принадлежавшие монастырям или государевым служилым людям: городовым казакам, пушкарям и т. д.) и концы (территориально-обособленные районы посадского населения, «черных людей» (то есть несущих тягло), со своей общинной организацией). Концы, в свою очередь, дробились на улицы и сотни. Главной здесь была община соседей по стоявшим рядом домам, соседство : «живут на суседстве, и пьют и едят вместе». Горожан называли городчане , они делились на несколько категорий. Оброчные ( тяглые ) делились по материальному достатку на лучших и молодших. Владельцы частных земель назывались своеземцы.

«Суседи» вместе строили приходские храмы, общие бани, имели общие для нескольких посадских дворов осадные дворы внутри крепости, видимо, помогали друг другу при налогообложении или в голодное время. Это были настоящие неофициальные корпорации горожан, в которых понятия «сообща», «единство», «взаимовыручка» не были пустым звуком. Иначе было не выжить, не построить дом после разорительного татарского набега, не накормить в бескормицу голодных детей, не обустроить, в конце концов, по-христиански собственный быт.

Сколько народу жило в городах? Мы не имеем точных сведений о количестве населения и можем его рассчитать весьма приблизительно. По подсчетам ученых, в городах на тысячу мужчин приходилось 1633 женщины и 633 ребенка [68] Чечулин Н. Д. Города Московского государства в XVI в. СПб., 1889. С. 31. , при этом в ста дворах в среднем жило 120–180 мужчин и 190–280 женщин. Считается, что всего в городах жило до 300–350 тысяч человек. Крупнейшим центром являлась Москва (около 100 тысяч жителей), вторым по величине — Великий Новгород (около 26 тысяч) [69] Зимин А. А. Россия на пороге… С. 212–213. .