Александр Филюшкин - Василий III

Что важно — в «Послании…» содержится идея венчания Василия III царским венцом (коронации), почему многие исследователи считают его заказным сочинением, подводящим идеологическое обоснование под эту коронацию. Н. В. Синицына писала, что в тексте содержится как бы три идеологических звена: венчание Августа — венчание Владимира Мономаха — ожидаемое венчание Василия III [101] Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции. М., 1998. С. 194–199. . Василий явно размышлял, как ему преодолеть трудность, связанную с легитимным венчанием Дмитрия-внука. Его надо было как-то дезавуировать. Действительно, Спиридон-Сава предлагал вариант такой дискредитации Дмитрия: титул и венец имеют древнее происхождение и принадлежат всем князьям Владимирским. В 1518 году придворными книжниками вносятся изменения в прежний текст Чина венчания Дмитрия-внука 1498 года: теперь Иван III назван в нем православным царем. И теперь Василий III мог бы через акт венчания унаследовать этот титул без упоминания Дмитрия-внука и его коронации [102] Ульяновский В. И. Первая концепция… С. 102. .

Таким образом, при Василии III русская монархия обзавелась собственной генеалогической легендой, которая станет основой ее самоидентификации и презентации на международной арене вплоть до 1598 года, то есть до пресечения династии Рюриковичей. Это имело большое значение, так как задавало ориентир для дальнейшего развития концепции царской власти, позволяло сделать выбор между двумя тенденциями, которые американский историк М. Чернявски обозначил так: хан или василевс ? [103] Cherniavsky М. Khan or Basileus: An Aspect of Russian Medieval Political Theory // Journal of the History of Ideas. 1959. Vol. 20. P. 459–476.

В идеологическом отношении Русь / Россия опиралась на переосмысление византийской политической идеологии, что неизбежно вытекало из ее принадлежности восточнохристианской, православной конфессии. Но в плане политической практики русским князьям вплоть до начала XVI века пришлось больше иметь дело с татарскими ханами, чем с византийскими императорами. Ведь русские земли в течение почти трехсот лет были составной частью сперва Монгольской империи, а потом другой империи, Великой Татарии, называемой в русских летописях Золотой Ордой. Да, Русь имела особый статус, да, татары не вмешивались в дела религии, считались с мнением князей в политических вопросах, и кроме регулярных поступлений дани их мало что интересовало. Но все же только наш герой, Василий III, был первым русским правителем после монголо-татарского нашествия, для которого татары были чем-то внешним, а их ханы — правителями соседних государств. Еще ко двору Ивана III татарские послы являлись запросто и с ультимативными требованиями, как к ханскому рабу (чем это для них закончилось в 1480 году, вопрос другой). То есть несомненна определенная интеграция России в ордынскую политическую систему, да и наглядный пример стиля управления татарских ханов был перед глазами (в отличие от византийского, о котором знали гипотетически).

Это все верно, но если отбросить спекуляции публицистов, что Россия есть «восточная деспотия», следы татарского влияния в русской политической культуре выявляются не без затруднений. В наибольшей степени они заметны в бюрократической системе делопроизводства (недаром посольские грамоты в тот же Крым в XVI веке на Руси называли ярлыками ). Но вот собственно ордынскую политическую систему Москва вовсе не копировала, а творчески переосмыслила и на ее основе создала нечто свое, мало похожее на первоначальный образец.

Такой своеобразный стиль заимствования был, в принципе, характерен для Руси. О нем очень точно сказал Б. А. Успенский. Россия всегда была эксплицитно ориентирована на чужую культуру (Византию, потом — западноевропейский мир). Таким образом, свою систему ценностей она черпала извне. Однако этот механизм имел свои особенности: «попадая на русскую почву, эти модели получают совсем другое наполнение, и в результате образуется нечто существенно новое — непохожее ни на заимствуемую культуру (т. е. культуру страны-ориентира), ни на культуру реципиента» [104] Успенский Б. А. Царь и патриарх: Харизма власти в России: византийская модель и ее русское переосмысление. М., 1998. С. 5. .

Главное, что русская политическая культура усвоила благодаря татарскому влиянию — и что в полной мере проявилось как раз в характере правления Василия III, — это то, что в самом примитивном смысле можно назвать деспотизмом. Термин здесь не очень удачен, ибо несет в себе эмоциональный оттенок. Но проблема Василия III была в том, что он не мог править иначе, чем деспотически, ибо не существовало социальных и политических структур, которые могли бы представлять альтернативу центральной власти.

Известно, что именно татарское владычество нанесло смертельный удар по древнерусской вечевой системе: вече, эта основа народного самоуправления, либо резко сужает свои прерогативы, либо вообще исчезает в ряде городов. За годы ига серьезно пострадала система княжеского вассалитета, в основе которой лежит принцип «вассал моего вассала не мой вассал». То есть внутри феодалов была своя иерархия отношений, основанная на праве и обычае. Татары резко нарушили эту систему введением института ярлыка на княжение: его мог получить не тот князь, который имел на это наибольшие права, старейший в роду, главный в феодальной иерархии, а тот, кто привез хану ббльшую взятку, сумел оболгать конкурентов, кому, наконец, хан сам хочет дать ярлык из политических соображений. То есть инстанция верховной власти, в данном случае ханской, действовала произвольно. Вассальные отношения внутри рода русских князей хана интересовали постольку поскольку.

А вот когда в 1480 году ханская власть исчезла, само отношение к верховной власти как к власти, имеющей право на произвол и чинящей его, никуда не делось. Напротив, им воспользовались московские князья, как бы заняв в политической системе вакантную нишу, оставшуюся от времен ханского владычества. Отсюда и деспотизм, и произвол, и нарушение всех традиций — вспомним хотя бы спор Василия III с Федором Волоцким из-за игумена Иосифа! Просто сама по себе эта унаследованная от Орды властная инстанция (хан = царь) предполагала подобный стиль реализации своих властных прерогатив.

Другое «наследство» татарской политической культуры еще не проявится в правление Василия III в полной мере, а станет актуальным уже при Иване Грозном. Речь идет о такой важной составляющей русской политической культуры, как стремление преодолеть вековой комплекс неполноценности («…у них в работе были отцы наши»), вытекавший из трехсотлетнего татарского ига. Причем преодолеть своеобразно: через унижение былых господ, через разгром и порабощение соседних татарских государств. Достичь собственной мощи и величия через втаптывание татар в грязь, через месть за древнее иго — это была целая политическая программа того, как сделать Россию подлинным православным царством. Программа, реализованная уже при Иване IV, покорившем Казанское (1552) и Астраханское (1556) ханства и наступавшем на Крым. Другое дело, что, как всегда это бывает, по счетам Золотой Орды заплатили «не те татары» — и казанских, и астраханских, и крымских татар нельзя назвать прямыми виновниками порабощения Руси в XIII–XIV веках, все они вышли на историческую арену позже. И для них русское нападение было несомненной агрессией. Но в истории подобные трагедии взаимного непонимания, увы, были и будут всегда.