Александр Авдеенко - Следопыт

— Шо ты робишь, солдат? На шо тебе вода? У нас есть молочко. Холодное, Густое. С вершком. Пойдем, от пуза угощу.

— Собака воды хочет.

— И собаку молочком напою. Слава богу свое, не базарное. Две коровы маемо. Пойдем!

Обняла Смолина и потащила к погребу. Аргон не хотел уходить от колодца. И Смолин упирался.

— Спасибо, гражданка. Нам некогда угощаться. Работаем. Пустите! Пустите, я вам говорю!

Но женщина его не отпускала. Лицо ее, как и платье, было побито крапинками. Белое на черном.

— Руки! — повысив голос, сурово потребовал Смолин.

Она медленно, неохотно отпустила солдата.

Майор неожиданно заулыбался.

— Не волнуйся, Саша! Гражданка тебе добра хочет, а ты… Тащите свое молочко, мамаша.

Женщина, просияв лицом, убежала в погреб. Майор задумчиво посмотрел ей вслед и сказал вполголоса:

— Ну, совсем как птица. Ты, кажется, охотник, Саша?

— Да. А что?

— Тебе приходилось видеть, как перепелка, поднятая с гнезда, притворяется подбитой, как беспомощно ковыляет по меже и все дальше и дальше уводит собаку и охотника от своих птенцов. — Майор вздохнул. — Бедная мать! Все сделала, чтобы спасти мужа и сыновей. Поздно спохватилась! Надо было раньше позаботиться об их судьбе. Они здесь, Саша! Придется выковыривать.

Хозяйка выбежала из погреба с двумя запотевшими кувшинами. Ледяным молоком полакомились солдаты, старшина, майор. И Аргону досталось.

Смолин вытер губы, поблагодарил хозяйку, посадил Аргона в тень и приложил ребро ладони к фуражке:

— Разрешите, товарищ майор, приступить?

— Да, приступайте.

Женщина, сжимая белую полную шею смуглой рукой, с ужасом смотрела, как пограничники шли к колодцу, как наклонились над бадейкой и стали ее изучать.

— На дне грязь, товарищ майор, — сказал Смолин. — Забыли или некогда было им ополоснуть бадью, смыть следы.

— У нас колодец мелкий. Пересох. Вода ушла, — запричитала женщина. Она вклинилась между майором и старшиной, растолкала их. Самообладание, так долго и верно служившее ей, покинуло ее.

По сигналу командира солдаты оттащили ее от колодца, увели в дом.

Майор Стекляшкин достал блокнот, вырвал несколько страниц, поджег и бросил в колодец. Черное круглое зеркало воды отразило четыре маленьких факела. Горящие клочки медленно опускались в глубину, освещая темную каменную кладку. Пролетев метров семь-восемь, до средины колодца, листочки заколебались на месте, и огонь и дым потянуло не кверху, а куда-то вбок.

— Все ясно, — сказал майор. — В колодце вход в схрон. Давай, Саша, пуляй из ракетницы, пусть выходят.

Смолин послал вниз одну за другой три сигнальных ракеты. Колодец до краев наполнился смрадным дымом. Послышался крик:

— Опустите бадью, мы вылезем.

Опустили. По одному подняли наверх. Насквозь продрогшие, не попадая зуб на зуб, с зажмуренными глазами, воздев руки к ясному небу, похожие друг на друга, стояли мужики во дворе, залитом утренним солнцем.

— Ложись! — приказал Смолин. — Лицом вниз. Таки лежать. Разрешите, товарищ майор, обыскать схрон?

Снял фуражку, опустил ноги в бадью, крепко схватился за веревку и улыбнулся солдатам, держащим колодезный ворот.

— Давай, ребята, крути.

Осторожно спустили его вниз до бокового входа. Минут через десять он просигналил.

— Поднимай!

Бадья была полна патронов, гранат, автоматов. Разгрузили и снова послали вниз.

Вторая бадья притащила небольшой печатный станок и несколько пачек подпольных листовок. Третья подняла Смолина. Он выпрыгнул на землю, засмеялся.

— Ну и холодно там. Бррр!

Бедный Аргон! Скоро сутки, как он бежит и бежит. Отмахал без отдыха около ста километров по лесным чащобам. Утолял жажду на бегу. Ничего не ел. И накормить нечем: нет запасов. Никто не думал, что след нарушителей уведет так далеко. Собака до того отощала, что ребра выступили. Вот-вот откажется идти дальше. Да и следопыт Смолин и его напарники выбились из сил. Голодные, мокрые с ног до головы, они еле держались на ногах. Несколько часов уверенно шли по следу диверсантов, прорвавшихся через границу, вот-вот, казалось, схватят их, но… следы исчезли. Как ни бились, как ни мудрили, ни гадали — не нашли. На этот раз и всемогущий Аргон был бессилен. С трудом выяснили, что беглецов подхватила какая-то машина и увезла в глухие леса Полесья. Делать было нечего: ринулись за ними. По дороге остановили попутный грузовик, доехали до лесничества и там узнали, что нарушители были здесь недавно. Закусывали, пили чай под видом охотников и отправились в болота.

Три узкие тропки прорезали болота с юга на север. Каждую исследовали и не обнаружили никаких отпечатков. Жидкая плывучая грязь, мочежник и вода не сохраняют следов. Пришлось идти наугад. И снова потеряли след. Что делать? Дороги назад нет. Двинулись вперед. Решили прочесывать лес, контролировать проселки, заходить в каждый населенный пункт.

А населенных пунктов в болотно-лесном районе Полесья — раз-два и все.

Пять часов пробивались пограничники к деревне Рудня. Пришли и увидели только кучи пепла, поросшие бурьяном, сиротливо торчавшие печные трубы. Давно, еще в годы войны погибла Рудня. И не воскресла.

Двинулись дальше. Искали лесничество, кордон, какой-нибудь хутор, сторожку углежога или пасечника. Любому жилью были бы рады.

Под вечер увидели на сухом возвышении бревенчатый, крытый драницей дом. Из трубы валил веселый пахучий дым. Пограничники, еле волочившие ноги, оживились, забалагурили:

— Видал, старшина! Хозяйка давно ждет нас. Печь вытопила. Барабулю сварила. Молоко вскипятила. Соломы на полу постелила.

— Поедим, попьем, отдохнем, поблагодарим хозяюшку и дальше потопаем. Так, старшина?

— Не так, не так все будет. Не угадали. Старшина прикажет переночевать в избушке на курьих ножках.

Смолин, чтоб отбиться от веселых наскоков ребят, сказал:

— Мне бы только Аргона покормить, а вы… вы еще сутки без пищи и сна обойдетесь. Таковские черти.

Огородами, со стороны леса подошли к дому. Солдаты, как подкошенные, упали на пахучий стожок лугового сена и застонали от блаженства.

— Давай, старшина, проявляй заботу о личном составе вверенного тебе подразделения.

— Тащи молока, вареной картошки, сала, хлеба, табаку, свежих газет.

Улыбаясь, Смолин произнес свое излюбленное «ну», оставил Аргона с друзьями и направился к хижине. Автомат висел на плече.

Взойдя на крылечко, услышал громкие мужские голоса, раскатистый сытый хохот и, кажется, звон посуды. Шумело и смеялось не меньше пяти или шести мужиков. Смолин удивился. Откуда их столько здесь? И как попали в лесную хату? Кто такие?