Сергей Голяков - Рихард Зорге

Японец был явно растроган.

— Спасибо, Рихард, это действительно прекрасные слова…

«В течение первых педель подготовки выступления против СССР командование Квантунском армии распорядилось призвать 3000 опытных железнодорожников для установления военного сообщения по Сибирской магистрали. Но теперь это уже отменено. Все это означает, что войны в текущем году не будет. Рамзай . 4 октября 1941 года».

Пятнадцатого октября Клаузен пришел к Зорге на его квартиру на улице Нагасаки-мати. Макс был взволнован.

— Мне показалось, что за моей квартирой и конторой установлено наблюдение. Все время около дома слоняются какие-то подозрительные типы, а вчера, когда я выходил из конторы, лицом к лицу столкнулся с переодетым офицером из «Кэмпейтай».

— Выдержка и еще раз выдержка, — успокоил радиста Рихард.

Но слова Макса лишь подтверждали его собственное ощущение того, что над ним и его группой нависает опасность. Особенно серьезных оснований для тревоги не было. Откуда же возникло это чувство? Может быть, оттого, что он вновь уловил пристальное внимание к себе агентов «Кэмпейтай»— токийской тайной полиции. Так старательно следили за ним только в самые первые дни его пребывания на японской земле. Теперь же по отношению к известнейшему журналисту, фюреру нацистской организации колонии, пресс-атташе германского посольства эта слежка была по меньшей мере странной. Может быть, просто расшалились нервы? Или подводить стала интуиция? А от скольких бед она его спасала!..

И все же он бы так не беспокоился, если бы не другие, вызывавшие особую тревогу, причины. На 10 октября у Рихарда была назначена встреча с Ходзуми Одзаки. Но тот в условленное место не явился. Зорге навел сведения. Советника премьер-министра уже несколько дней не видели ни в правительственной канцелярии, ни дома. 13 октября Рихарда должен был повидать Иетоку Мияги. Однако молодой художник как в воду канул… Что случилось с этими его друзьями, надежными помощниками?..

Но что бы там ни было в будущем, с чувством тревоги в его душе боролось чувство торжествующей радости. Сейчас он испытывал ту высшую радость, которая вознаграждает человека, когда он сознает: выполнено самое главное дело жизни. Да, генеральная цель, поставленная Москвой перед группой «Рамзая» еще восемь лет назад, ныне выполнена! И если что и может омрачить эту радость, так это то, что гитлеровские армии рвутся сейчас к Москве, жгут и разрушают города и села Родины, а он не там, не на фронте, а здесь.

— Выдержка, Макс! — повторил он. — Главное — мы сделали свое дело. Вот тебе последняя радиограмма, которую ты должен передать в Москву. После этого уничтожь все документы, имеющие хоть какое-нибудь отношение к нашей работе. А когда получишь ответ из Центра, уничтожь и рацию.

И он протянул Клаузену текст последней радиограммы: «Наша миссия в Японии выполнена. Войны между Японией и СССР удалось избежать. Верните нас в Москву или направьте в Германию. Рамзай ».

Макс пробежал записку и с надеждой поднял на него глаза.

— Все? Неужели все?..

— Да, Макс. Мы победили.

Казалось бы, какая связь между последней встречей Рихарда Зорге и Макса Клаузена в доме № 30 на токийской улице Нагасаки-мати 15 октября 1941 года и тем, что происходило в этот день за десять тысяч километров на укутанных в ранние снега полях и лесах Подмосковья?..

В этот самый день на знаменитом Бородинском поле дала решающий бой у Шевардинских редутов 32-я ордена Красного Знамени стрелковая дивизия полковника Полосухина — дальневосточная дивизия, три года до этого прославившая свое знамя под Хасаном, а теперь прямо с марша брошенная против гитлеровской пехоты и танков.

В этот самый день на другом участке Западного фронта — на Волоколамском направлении — грудью встали перед рвавшимся к столице врагом батальоны бригады морской пехоты Тихоокеанского флота.

А несколькими днями раньше в основном из дальневосточных и сибирских частей была образована 5-я армия генерал-лейтенанта Говорова и пополнена 16-я армия генерал-майора Рокоссовского, принявшие на себя жестокий удар фашистской группы армий «Центр» на Можайском и Волоколамском направлениях — главных рубежах обороны Москвы.

К концу ноября в распоряжении Западного фронта уже было несколько свежих стрелковых и кавалерийских дивизий, танковых бригад и артиллерийских полков. И одновременно Верховное Главнокомандование втайне от врага выводило на рубежи свежие армии резерва.

Шестого декабря на всем тысячекилометровом рубеже Московского стратегического направления советские армии рванулись в контрнаступление.

В этом контрнаступлении приняли участие три фронта, шестнадцать общевойсковых армий, две фронтовые оперативные группы. И на каждом направлении шли вперед свежие дальневосточные части.

А в это же самое время по Транссибирской магистрали на бешеных скоростях, по «зеленой улице» мчались к столице все новые и новые эшелоны — с солдатами, с танками, артиллерией, самолетами.

Поражение гитлеровских армий в зимнем сражении под Москвой оказало огромное влияние на весь дальнейший ход Великой Отечественной войны. Уже тогда было положено начало решающему повороту в пользу Советского Союза.

Генеральное наступление гитлеровских полчищ на столицу разбилось о величайший героизм и мужество советских воинов, о несокрушимую твердость социалистического строя.

Последняя радиограмма Зорге так и не была передана в Центр. И даже искаженным газетным эхом не дошел до Рихарда гром московской битвы.

Ночью 18 октября его дом окружили агенты «Кэмпейтай». Когда они вошли, он листал перед сном книгу стихов японского поэта Ранрана…

В этот же час на своих квартирах были арестованы Бранко Вукелич и Макс Клаузен.

Рихард Зорге был брошен в токийскую тюрьму Сугамо.

Неделю, не давая сомкнуть ему глаз, допрашивали его председатель следственной коллегии Токио Мацузо Накамуро и другие высшие чины японской жандармерии. Они хотели узнать, кто он — этот несгибаемый человек.

Двадцать пятого октября Рихард Зорге сказал, наконец, Накамуре четыре слова:

— Я — гражданин Советского Союза.