Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Вырезка из газеты 1923 г. с заметкой о процессе «Н. Строганов против мадам Левьез»

В отчете журналиста много неточностей, легко объяснимых смутным временем. На самом деле граф скончался 18 апреля по старому стилю, или 1 мая по новому стилю, в Риме был лишь дом и, к тому же, наследниками его являлась Е.П. Щербатова, урожденная Столыпина и ее дочь Мария. Думается, что три миллиона в Лондоне и Нью-Йорке также миф.

Итак, мадам Левьез выиграла процесс — первый процесс, потому что потом их было еще множество. Она немедленно продала виллу Кап Эстель греческому судовладельцу Эмбирикосу, а спустя год 23 апреля и 22 мая 1924 года продала в галерее Georges Petit две картины покойного мужа из числа тех двенадцати, что он увез из России в 1905 году (сведения Марии Гросс). Первой была «Воплощенное веселие» Г. Беркхейдена, второй — «Марс и Венера, застигнутые Марсом» И. Втеваля, наиболее подходящая для аукциона вещь. Таким образом, была разобщена одна из самых колоритных пар собрания графа Александра Сергеевича, президента Академии художеств. Судьбы десяти других картин не установлены.

Казалось, речь идет о семейном споре, спровоцированном отчасти «демократической» позицией графов. В 1842 году граф Сергей Григорьевич, прочитав книгу Н. Устрялова «Именитые люди Строгоновы», в полемическом пылу воскликнул: «Строгоновы были люди русского происхождения… и теперь… есть люди, носящие также фамилию Строгоновых и не менее древнего происхождения, как и я сам; с ними я лично знаком, и считаю свое происхождение, а равно и их, от одних и тех же родоначальников». [191] Колмаков Н.М . Дом и фамилия Строгановых. 1752–887 // Русская старина. СПб., 1887. Т. 53. С. 580. Если бы он знал о последствиях такого высказывания!

У графов Строгоновых, владевших домом на Невском проспекте и другими многочисленными имениями, среди которых было и Волышово в Псковской области, действительно были далекие родственники, которые вели свое происхождение от братьев Аники Федоровича. Некоторые из них получили дворянство независимо от потомков именитого человека Григория Дмитриевича. Факт отдельного бытия Строгоновых и Строгановых вынужден был зафиксировать Николай Иконников, автор книги по генеалогии русского дворянства. Но и существовали и другие Строгановы — просто однофамильцы.

К их числу принадлежал и Николай Николаевич Строганов, сын статского советника, старшего врача и прозектора Одесской городской больницы Николая Алексеевича (1842–1894), женатого на происходившей из рода известного петербургского архитектора Евгении Николаевны Гербель (1861–1943). Сам Николай Алексеевич, весьма просвещенный человек, также родился в столице и переехал на юг только в 1877 году. Известно, что его сын «Николай… эмигрировавший во Францию, умолял мать переехать к нему с детьми, но та осталась в России». [192] Морозова A.A. Род Гербелей. Три века в Санкт-Петербурге. СПб., 2002. С. 559. Происхождение из Одессы, на мой взгляд, многое проясняет. Даже оставляя знаменитую предприимчивость жителей этого приморского города, следует заметить, что Николай Николаевич, не имея, быть может, обширных сведений обо всем роде, вполне мог знать о смерти в родном городе одинокого графа Александра Григорьевича: его родители венчались в кафедральном соборе Одессы в 1883 году, когда Строгонов был еще жив. Вероятным кажется его знакомство с однофамильцем, занимавшимся частной практикой.

В XX веке хозяин Строгоновского дворца, само здание и его коллекции (триада «бренда») постепенно стали существовать самостоятельно. В 1923 году после смерти графа С.А. Строгонова, не оставившего завещания, главный элемент его семейного бренда остался без владельца, что привело к появлению самозванца и к громким судебным процессам, первый из которых состоялся в 1923 году. Разного рода мошенничество типично для драматических эпох смутного времени. С другой стороны, ни один другой знаменитый аристократический род не столкнулся с подобной ситуацией.

Оставляя призрачные надежды вернуться в свой дом или осознавая необратимость его национализации, граф Сергей Александрович продал другому злоумышленнику только свой феод — земли в Пермской губернии, которые теоретически могли достаться другим людям. Тем закончилось всего лишь столетнее владение Строгоновыми нераздельным имением. Не будет, кажется, большой натяжкой сказать, что «катастрофа 1817 года» (в строгоновском масштабе) стала предвестником катастрофы 1917 года (для всей империи).

После политического переворота середины второго десятилетия князь Г. А. Щербатов, единственный мужчина и глава Дома Строгоновых, не нашел себе места не только в России, но и в Европе. Семейная ситуация князей Щербатовых-московских, наиболее вероятных наследников графа С.А. Строгоновых, оказалась крайне сложной накануне политического кризиса Российской империи. Дом на Невском оказался на попечении Н.К. Либина после того, как шесть княгинь и княжен Щербатовых разного возраста — княгиня O.A. Щербатова, ее дочь Элен, невестка Соня и четыре ее дочери — без сопровождения кавалеров уехали из Петербурга на Кавказ. Это произошло, вероятно, осенью 1917 года, когда столицы покидали многие петербургские семьи. Щербатовы прожили какое-то время на Графском хуторе, а затем эмигрировали в Европу. Состав строгоновской семьи, в широком составе вместе с деверями графа Сергея Александровича и его племянниками, сократился еще до революции.

Так, еще до начала Первой мировой войны и второй русской революции XX века, в августе 1914 года умерла Мария Александровна Ягмина, не имея сил для новой разлуки с мужем. Во время Русско-японской войны она жила в Чите. Тогда «Дятел» за боевые отличия получил чин подполковника и заслужил три ордена: Св. Станислава II степени, Св. Анны II степени с мечами и Св. Владимира IV степени с мечами и бантом. Несмотря на ранение, он пережил жену, по крайней мере, на три года. В 1915 году в чине полковника его назначили командиром 17-м драгунского Нижегородского полка и оставался в этой должности до 11 августа 1917 г. О дальнейшей судьбе С.Ю. Ягмина сведений нет.

Страшный сон Георгия, о котором говорилось (стр. 324), сбылся полностью после того, как в апреле 1915 года один за другим скончались брат и отец — князья Александр Александрович и Александр Григорьевич Щербатовы (соответственно 5 и 24 апреля). Эта ужасная сама по себе двойная кончина сопровождалась готическими ужасами. В конце марта 1915 года князь А.Г. Щербатов получил известие о болезни старшего сына. В последний день месяца, на Радоницу, князь посетил Донской монастырь, где покоятся его родственники, заказал копию иконы Донской Божией Матери и срочно выехал в Петроград к сыну, которого еще застал в живых.