Кло Андре - Харун Ар-Рашид

Выбор Ибрагима, гораздо более известного в качестве музыканта и певца, нежели государственного деятеля, был странным. Великий артист, сотрапезник Харуна, любитель удовольствий, отличавшийся необыкновенной расточительностью, не обладал никакими качествами, необходимыми для управления империей, особенно в сложных обстоятельствах, которые она переживала. Казна была пуста, и очень скоро Ибрагиму пришлось прибегнуть к собственным средствам, чтобы платить жалованье армии. Когда его богатства оказалось недостаточно, он разрешил своим командирам кормиться от урожаев в Саваде, в районе Багдада. Они собрали урожай и разграбили деревни, что, разумеется, вовсе не добавило популярности новому халифу. В столице вспыхнули новые восстания, в ходе которых сторонники Ибрагима сталкивались с Алидами.

Дело Ибрагима было явно проиграно, а проалидское решение, придуманное Мамуном, провалилось. Все кругом это видели и понимали, кроме самого Мамуна. Али ал-Рида раскрыл ему глаза. Он разъяснил халифу, что народ, недовольный тем, что во главе государства стоит Фадл ибн Сахл, выступает против его назначения законным наследником. Большинство мусульман империи не могли смириться с передачей власти Алидам, и именно поэтому Ибрагима и провозгласили халифом. В результате Мамуну надлежало вернуться в Багдад, ибо мир могло восстановить только его присутствие. Военачальники подтвердили халифу правильность этой оценки ситуации, и в начале 818 г. Мамун покинул Мерв. Через несколько недель Фадл ибн Сахл погиб от руки убийцы, возможно, подосланного к нему по приказу самого Мамуна. Затем халиф небольшими переходами отправился в Ирак. Через шесть месяцев он достиг Туса, где помолился на могиле Харуна ар-Рашида. Именно там умер Али ал-Рида, по мнению некоторых, объевшись виноградом, другие добавляют, что виноград был отравлен Мамуном. Во всяком случае, эти две смерти уладили проблемы халифа: со сцены сошел визирь, опозоренный в общественном мнении, и от политики братания с Алидами стало можно отказаться.

Тахир, который до этого момента тихо сидел в Ракке вместе со своей армией, получил приказ отправляться в Багдад, куда он вошел 10 августа 819 г., почти одновременно с халифом. С момента смерти Харуна ар-Рашида прошло больше десяти лет.

««Как называется это место?» — Спросил ал-Мансур. «Багдад», — был ответ. — «Клянусь Богом, — отвечал халиф, — это именно тот город, который, по словам моего отца Мухаммеда ибн Али, я должен основать, где я должен жить, и где в будущем будут править мои потомки. Принцы, жившие до и после ислама, потеряли его след, чтобы моими заботами осуществились откровения и повеления Бога. И вот легенды сбываются, знамения и предсказания обретают ясность. Бесспорно, этот «остров», омываемый с востока Тигром, а с запада Евфратом, окажется центром вселенной. Сюда по Тигру будут приплывать и бросать якорь корабли, которые прибудут из Васита, Бассоры, Убуллы, Ахваза, Фарса, Омана, Ямамы, Бахрейна и окрестных мест. Сюда по Тигру будут прибывать товары из Мосула, Дийяр Рабия, Ракки, Сирии, Малой Азии, Египта и Магриба. Этот город также встанет на пути у народов Джабала, Исфахана и провинции Хорасан. Хвала Богу, который уготовал мне эту столицу и сохранил ее незамеченной всеми моими предшественниками. Клянусь Богом, я ее воздвигну и буду жить в ней всю жизнь, и она станет обиталищем моих потомков. И, без сомнения, она станет самым процветающим городом мира»» (Якуби, Страны).

Этот поразительный урбанистический успех, от которого сегодня не сохранилось почти никаких следов, вовсе не был обусловлен природными условиями. Это место ничем не выделялось. Ни холмов, как в Риме или Стамбуле, ни цветущего оазиса, как в Дамаске, ни акрополя, чтобы построить цитадель, как в Афинах или в Иерусалиме. Недалеко оттуда возникли и другие великие города: Вавилон, Селевкия, Ктесифон. И все они, как и Багдад, находились на пути, связывающем Иранское нагорье с Месопотамией и Сирией. По этому древнему пути, пересекающему Загрос между Ханакином и Хама-даном, чтобы чуть севернее вернуться на месопотамскую равнину, люди, культуры и товары на протяжении тысячелетий перемещались из Средиземноморья в Центральную Азию, Индию и Дальний Восток. Земли в окрестностях Багдада редко страдают от наводнений, и Тигр здесь близко подходит к Евфрату, с которым его легко соединить с помощью каналов. Этот удобный для обороны центр коммуникаций сразу оказался особым местом, где в немыслимо короткие сроки возникло необыкновенно плотное городское население.

Первоначальный план Мансура предполагал основание города-крепости, в котором он собирался сосредоточить свою власть. Ему нужна была политическая и административная столица без садов и школ. Но город день ото дня обретал черты настоящей столицы, великолепие и богатство которой привлекало толпы людей со всей империи и даже из-за ее пределов. Багдаду предстояло стать дворцовым и правительственным ансамблем, и прошло не больше двенадцати лет, как он уже был огромным городом, а каких-то полвека спустя столица Харуна ар-Рашида, насчитывавшая примерно миллион жителей, уже была самым крупным городом тогдашнего мира, в котором самые населенные города Северной Италии и Фландрии едва дотягивали до 40 000 душ. По сравнению с Багдадом, занимавшим почти 100 квадратных километров, тогдашний Париж выглядел ничтожным. Сравниться с ним мог только Константинополь, и еще Дамаск и Каир, численность населения которых в скором будущем достигла 300 000 и 500 000 человек соответственно.

Причины этого головокружительного роста, с которыми на протяжении Истории мы сталкиваемся почти повсеместно, особенно в Европе XII и XIII вв., или на Балканах и в Анатолии в XV и XVI вв., всегда одинаковы: восстановление мира, политическая стабильность, умелое управление, ресурсы или новые экономические течения, которые смогли применить на практике широкие слои работоспособного населения. Таким образом, в VIII и IX вв. на арабском Востоке мы можем наблюдать один из самых удивительных взлетов городского строительства за всю историю человечества.

В Багдаде присутствовали все условия развития. Гениальность Мансура состояла в том, что он их выявил и использовал. Сельскохозяйственная экономика находилась на подъеме благодаря работам, проведенным в эпоху Са-санидов: осушение болот и ирригация позволили выращивать продовольственные культуры, в том числе сахарный тростник, финиковые пальмы, апельсиновые деревья, а также текстильные культуры (главным образом, хлопок). Находясь вблизи от местности, уже плодородной и используемой садовниками и земледельцами, Багдад, опутанный сетью каналов и напоминающий остров, омываемый двумя реками, был просто обречен на блестящее будущее. В свою очередь, массовое нашествие в город вызвало, помимо строительной лихорадки и прочих обусловленных им нужд, приток людей и капиталов, который со временем неуклонно рос. Последовал взлет торговли, о котором свидетельствует эта история, рассказанная историком Хатибом ал-Багдади. Некий византийский посол, прибывший к ал-Махди, посетил Багдад. Неожиданно он остановился, чтобы сказать сопровождавшему его великому постельничему: «Вот место, которое прекрасно подошло бы для вложения денег. Не могли бы вы попросить халифа одолжить мне 500 000 дирхемов. Я уверен, что через год удвою этот капитал». Ал-Махди, щедрый, как всегда, ответил: «Дайте ему 500 000 дирхемов, которые он просит, и добавьте к ним еще 500 000 дирхемов. А когда он вернется в свою страну, ежегодно высылайте ему доход с этих денег». Так и было сделано. На деньги халифа грек выстроил мельницы недалеко от города в месте слияния двух рек и до самой смерти каждый год получал прибыль от своего предприятия.