Оксана Балазанова - 10 гениев живописи

Агенты герцога Медичи тайно вывезли тело художника из Рима во Флоренцию под видом тюка с товаром, где оно было торжественно погребено. Прах покоится в церкви Санта-Кроче недалеко от могилы Макиавелли.

Умирая, Микеланджело оставил краткое завещание. Оно очень лаконично: «Я отдаю душу Богу, тело земле, имущество родным», – продиктовал он друзьям.

В 1732 году в церковь Санта-Кроче рядом с Микеланджело перенесли прах Галилео Галилея согласно последней воле ученого.

К концу пятнадцатого века единой Италии не существовало. Она была раздроблена на пять государств: Милан, Венецию, Флоренцию, церковное государство Рим и королевство Неаполь. И если в политическом смысле Италии пока не стоило особо завидовать, то искусство здесь достигло небывалого расцвета. В Риме почти одновременно творили три титана – Леонардо, Микеланджело и Рафаэль, во Флоренции – Гирландайо, Пьеро делла Франческа, Андреа дель Сарто. В Венеции в это время первым живописцем был Джованни Беллини. Но только с рождением Тициана у Синьории дожей появился шанс сравняться, а то и превзойти Рим в области искусства.

Произошло это событие не то в 1490, не то в 1489 (а по некоторым источникам, даже в 1487) году.

В маленьком городке, вернее, селении Пьеве ди Кадоре у подножия Доломитовых гор в семье капитана Грегорио Вечеллио и донны Луччи родился еще один ребенок – Тициано. Пока мальчишка бегал по двору и рисовал карикатуры на сестер Орсу и Катерину и соседскую девчонку Чечилию, Колумб успел открыть Америку, в Италию вторглись войска французского короля Карла VIII, а Васко да Гама отправился прокладывать морской путь в Индию.

А провинциальный капитан Грегорио Вечеллио в это время послал двух своих сыновей: Франческо и девятилетнего Тициано учиться ремеслу художника в Венецию к мозаичному мастеру Себастьяно Дзуккато. Не проучившись у него и года, мальчики перешли в мастерскую братьев Джентиле и Джованни Беллини. Сорокалетний Джованни Беллини в то время был в полном расцвете сил, занимал должность маклера при немецком торговом доме, что давало не только стабильный ежегодный доход, но и приносило все выгодные живописные заказы в Венеции. Он первым отказался от линеарной жесткости в изображении, и его мягкая живописная трактовка, теплые красочные тона как нельзя более соответствовали настроению и стремлениям венецианской аристократии. Среди учеников Беллини в то время был и двадцатилетний Джорджо Барбарелли да Кастельфранко – тот самый Джорджоне, который проложил для Тициана путь к живописи Высокого Возрождения. Его новое понимание цвета и света, своеобразная связь между фигурами и пейзажем так заворожили Тициано, что юноша долгое время подражал своему старшему другу. Причем подражал так удачно, что создал массу проблем искусствоведам последующих веков, вынужденным отделять собственно Тициана от собственно Джорджоне. Кроме живописи, для начинающего художника в этот период практически ничего не существовало. Поэтому свержение и сожжение на костре Савонаролы как еретика, выборы папы Юлия II прошли бы мимо его сознания, если бы по заказу нового папы великий Браманте не заложил собор Святого Петра в Риме, а Микеланджело не начал расписывать плафон Сикстинской капеллы.

Но это было далеко – в Риме, а юного художника в это время все больше увлекала энергичность собственной кисти, монументальность и пафос живописи, он все больше значения придавал цвету. Его постепенно возросшее полнокровное мастерство проявилось в полную силу, когда Джорджоне поручили расписать фресками восстановленный после пожара 1508 года Фондако дей Тедески – немецкий торговый дом у Риальто. Разумеется, в помощники первый ученик Беллини взял своего младшего друга Тициана. Венецианские аристократы, приходившие полюбоваться росписью, не жалея слов, нахваливали в беседе с Джорджоне его лиричные и трогательные сцены на фасаде, выходящем к каналу. К сожалению, в особенный восторг их привели могучие героические фигуры на противоположном фасаде дома. Джорджоне всерьез обиделся – произведения молодого помощника понравились больше, чем его собственные. С тех пор он больше не появлялся у Фондако дей Тедески во время работы Тициана и отклонял его дружеские визиты.

Помириться художники так и не успели – в 1510 году разразилась очередная эпидемия чумы. Тициан в это время, к счастью, находился в падуанском монастыре – писал фрески в Скуоле дель Санто. Не найдя серьезной работы в Венеции, где все заказы доставались Беллини и другим старым мастерам, он попытался обосноваться в Падуе – городе, не давшем миру ни одного сколь-нибудь значительного живописца. И хотя попытка не удалась, она спасла его от чумы, а тридцатитрехлетний Джорджо Барбарелли да Кастельфранко оказался одной из жертв бубонной смерти. Все его вещи, согласно указу, полетели в огонь. Друзьям едва удалось выхватить из костра несколько картин и эскизов. Когда чума закончила свое победное шествие и Тициан вернулся в Венецию, именно его попросили дописать незаконченные картины Джорджоне.

Братья Вечеллио решили основать собственную мастерскую. Франческо был неплохим знатоком мозаики и любил создавать картоны для нее, но на большее не тянул. Поэтому он взял на себя ведение счетов и хозяйственные дела, оставив брату творческую сторону и поиск заказов.

Тициан был уже достаточно востребованным мастером, но зависеть от капризов заказчиков не хотел. Точно так же не хотел покидать любимую Венецию, хотя Джованни де Медичи, вступивший на папский престол в 1513 году под именем Льва X, приглашал его в Рим. В иерархической Венеции был один путь обеспечить себе будущее – занять пост главного художника Синьории. Джорджоне, который мог бы претендовать на это место, уже не было в живых. Себастьяно дель Пьомбо, принадлежавший к тому же кругу, еще в 1511 году отправился искать счастья в Рим. Так что, можно сказать, победа Тициана была определена.

В 1513 году художник сообщил Совету Десяти о своем желании написать обширное батальное полотно для Большого зала Дворца дожей, прославляющее победу венецианского оружия над войсками императора Священной Римской империи Максимилиана I в 1508 году – «Битва при Кадоре». В письме он не преминул отметить, что отказался от выгодного предложения папы, и попросил о присуждении патента маклера при немецком торговом доме, который уже имел Беллини. Это обеспечило бы ему годовой пансион и обязательное писание портретов дожей и вотивных картин (сцен из жизни святых). Совет Десяти принял решение в пользу Тициана, но вскоре сам же его отменил. Исходя из воспоминаний современников, можно предположить, что здесь не обошлось без интриг Беллини и его окружения.