Александр Махов - Тициан

Но об истинной причине переноса отъезда догадывались лишь Аретино с Сансовино, видя, как их старший друг, забыв о возрасте, увлеченно работал над новой картиной, в композицию которой был включен и недавно приобретенный им большой орган. Образ возлежащей Венеры был полон откровенной эротики, и поэтому немудрено, что со временем на свет появилось дитя, нареченное при крещении Эмилией. Все держалось под строжайшим секретом, равно как и личность матери ребенка, послужившей моделью при написании Венеры. Об этом не ведал никто, даже всевидящая и всезнающая Орса. Тайна раскрылась только лет через двадцать, когда незаконнорожденную Эмилию выдали замуж, и впервые было названо имя ее великого отца. [84] Brunetti M. Una figlia sconosciuta di Tiziano. Rivista di Venezia, 1935.

С собой в Германию Тициан взял знающего языки бывшего ученика, фламандца Сустриса, Орацио, Чезаре Вечеллио и двух родственников-нотариусов из Пьеве ди Кадоре. В поездку были упакованы картины «Венера» и «Ессе Нomo», выполненная на грифельной доске. Посол Мендоса предоставил в их распоряжение двух офицеров сопровождения. Выехали после рождественских праздников. Сильную пургу в горах были вынуждены переждать в Тренто, где стали гостями молодого кардинала Кристофоро Мадруццо, игравшего видную роль в работе Тридентского собора. Ему было вручено рекомендательное письмо посла, где его податель назван «великим человеком христианского мира». Но высокообразованный Мадруццо и так прекрасно знал имя и творчество Тициана. Позднее при очередном проезде через Тренто художником будет написан великолепный портрет кардинала в полный рост (Сан-Паулу, Музей искусств).

Переход через заснеженные перевалы в Альпах прошел благополучно, несмотря на обильный снегопад и шквалистый ветер. В начале февраля 1548 года Тициан прибыл в Аугсбург, где шумные празднества по случаю победы были в самом разгаре. Он разместился со спутниками в просторном дворце банкира Фуггера перед ратушей, в котором пребывал сам император со свитой.

Первый визит Тициан нанес венецианскому послу Альвизе Мочениго. Опытный дипломат не стал докучать гостю политическими тонкостями, понимая, что вряд ли они могут интересовать художника. Зато подробно рассказал ему о людях, с которыми придется встречаться. В Аугсбурге собрались на торжества все коронованные Габсбурги. Здесь младший брат императора Фердинанд Австрийский с семьей и его вдовая сестра Мария Венгерская. Детство у братьев и сестры не было радостным и беззаботным — их отец Филипп Красивый умер молодым, а его безутешная вдова королева Хуана, прозванная в народе за свои странности Безумной, всюду возила за собой по королевским резиденциям гроб с телом мужа, устраивая всякий раз его отпевание. Дети росли в этой мрачной атмосфере, но мать постаралась дать им хорошее образование, пригласив лучших наставников. Посол посоветовал поближе познакомиться с имперским канцлером Николасом Перрено де Гранвелой и его сыном, епископом Арраса и статс-секретарем Антонио Гранвелой, которые пользуются влиянием при дворе. Впрочем, император, выслушивая мнение советников, как правило, поступает по-своему.

На следующий день на пороге показался Адриан, преданнейший слуга Карла, следующий всюду за своим повелителем. По странному совпадению наставником Карла, родившегося в Генте, был тоже Адриан — известный кардинал Утрехтский, впоследствии ставший ненадолго папой Адрианом VI. Слуга молча провел Тициана по коридору через пост охраны в покои Карла. С первого же взгляда Тициан заметил, что император заметно сдал и осунулся с лица, хотя ему было всего лишь сорок восемь лет. Давала о себе знать изнуряющая его мочекаменная болезнь. Он недавно вернулся с заседания рейхстага, на котором обсуждался вызвавший дискуссию проект будущего Аугсбургского религиозного мира. В живых уже не было главного возмутителя спокойствия Лютера, а верный его ученик и последователь Меланхтон, называемый теперь «учителем Германии», был куда более терпим в вопросах вероучения. Пройдет еще немало времени, прежде чем будет принят документ о достижении религиозного мира, в основу которого заложен знаменитый принцип cujus regio, ejus religio — «чья страна, того и вера».

Карл был рад встрече с Тицианом, к которому испытывал искреннюю симпатию. Он поблагодарил за портрет покойной жены и с радостью принял в дар две картины, принесенные художником при помощи Адриана и учеников мастера. Император долго смотрел на «Ессе Ноmо», а вот «Венера» вызвала на его устах некое подобие улыбки, и он, обернувшись, с любопытством окинул взглядом Тициана, словно видя его впервые и стараясь понять, сколько же лет этому статному пожилому мастеру. Позднее стало известно, что Карл не взял картину с собой в Испанию, оставив ее в одной из своих резиденций в Нидерландах. А видевшие «Венеру» его приближенные заказали автору повторение сюжета с органистом, не отрывающим взора от возлежащей перед ним обнаженной красавицы.

Через пару дней поутру Тициан повстречал Карла, возвращающегося верхом с прогулки. Он уже начал писать его триумфальный портрет и тут же попросил императора на секунду задержаться в седле, стараясь зафиксировать позу всадника и скакуна. В его комнате во дворце находились некоторые атрибуты парадного снаряжения Карла, принесенные верным Адрианом. У стены стояло загрунтованное большое полотно (205x122 см). Работа продвигалась, но отвлекали участившиеся визиты высокопоставленных особ, собравшихся в Аугсбурге по знаменательному случаю.

Тициан никак не мог отказать брату императора, напористому Фердинанду Австрийскому, который жаждал иметь портреты себя и всего своего семейства. Особую настойчивость проявляла Мария Венгерская, теперь регентша Фландрии и Нидерландов. Ее нередко сопровождал мрачный герцог Альба. Королева пребывала в том возрасте, когда женщина начинает утрачивать вместе с молодостью былую красоту, но все еще излучала обаяние. Она была хороша собой, образованна и приходила иногда с изящно изданным в Венеции томиком Эразма, с которым встречалась в Роттердаме. Королева любила делать ссылки на его максимы, когда разговор касался противостояния католиков и протестантов.

Среди новых знакомых запомнился Тициану и молодой художник Кристоф Амбергер, побывавший в свое время в Венеции и сгоравший от желания показать великому мастеру красоты родного города, в архитектуре которого особенно заметно венецианское влияние. Вот только времени на это у Тициана не было, но любезностью немца с радостью воспользовались его молодые спутники.

Помимо написания портретов художнику надлежало присутствовать на разных приемах, на которых многие хотели познакомиться со знаменитым венецианцем. Было известно, что по заданию императора он работает над серией картин, изображающих победителей и побежденных в знаменательном сражении. Тициан поражал людей достоинством, с каким он держался, удивительной простотой и сердечностью в общении, без тени высокомерия и бахвальства. А вот Аретино в присланном письме сетует на затянувшееся молчание друга, который, видать, вознесся при дворе в Германии и вконец зазнался. Но литератор не был бы самим собой, если бы по-дружески не надавал кучу советов, как надо представить триумфатора Карла на картине в окружении Фортуны и Славы. Его советы изрядно позабавили Тициана, которому вспомнился рассказ Микеланджело о советах того же Аретино, как нужно было писать фреску «Страшный суд».