Даг Аландер - Рауль Валленберг. Пропавший герой

Эйхман поднял бокал и усмехнулся. Резко вскинув голову, он выпил до дна. Его адъютант стоял позади него и повторял все его движения. Рауль предложил еще выпить, но Эйхман отрицательно покачал головой.

— Благодарю, достаточно, — прошипел он сквозь зубы.

В столовую вошла горничная и зажгла люстру. Стол был сервирован бело-голубым Грипсхольмским сервизом с тремя коронами; блестели хрустальные бокалы из Орефорса и начищенное столовое серебро с маленькими гербами.

Все это Рауль позаимствовал у посла Даниельссона. «Важно произвести хорошее впечатление на Эйхмана, если уж решился выявить его слабости», — говорил он.

Все сели за стол. Рауль произнес тост и завел было разговор о французском бургундском вине, но Эйхман резко оборвал его.

— Вы очень необычный дипломат, господин Валленберг, — сказал он и пристально посмотрел на Рауля. — Чего вы, собственно, хотите здесь, в Будапеште?

— Давайте говорить откровенно, — спокойно ответил Рауль. — Я хочу спасти от смерти столько людей, сколько будет возможно. Это моя задача.

— Евреи — не люди, — ответил Эйхман и аккуратно отрезал кусочек ростбифа.

— По этому вопросу наши с вами взгляды расходятся, — кратко ответил Рауль.

— Венграм они и подавно не нужны, — сказал Эйхман, пережевывая. — Я использовал всего лишь восемь немецких офицеров и сорок немецких солдат, когда мы очищали территорию венгерской провинции от четырехсот тысяч евреев. Остальное сделали за нас нилашисты.

— А я здесь для того, чтобы помешать вам, — отрезал Рауль.

— Вам это не удастся, — продолжил Эйхман. — У меня есть приказ уничтожить всех евреев Венгрии — каждого! Мне удалось уничтожить евреев во всех странах, которые оккупировала Германия. И здесь у меня тоже все получится.

— Но Германия уже проиграла войну, — резко сказал Рауль.

— Но не войну против евреев, — ответил Эйхман с ледяным спокойствием и сделал глоток.

Он нахмурился. Никогда еще никто не осмеливался возразить ему. Раулю был предоставлен уникальный шанс. Он поднялся и одним движением отдернул гардины на окне столовой.

— Послушайте, как звенят окна! Это советская артиллерия обстреливает окраины Будапешта! — сказал Рауль. — Как вы думаете, что с вами произойдет, когда советские войска возьмут Будапешт?

Эйхман молчал. Он понял, что его пропагандистские заявления не действуют на Рауля.

Горничная подала десерт.

— Уезжайте из Будапешта, пока еще есть время и возможность, — сказал Рауль. — Германия проиграла войну. Национал-социализм обречен на поражение.

Эйхман потянулся.

— Признаю, что вы правы, господин Валленберг. Я знаю, что моя роль здесь, в Будапеште, вскоре будет сыграна. Мой штаб в Будапеште будет взят русскими, а я как офицер СС буду расстрелян на месте, — сказал он. — Если мне, конечно, не удастся уехать отсюда.

Он вытащил поддельный испанский дипломатический паспорт.

— Я уже один раз ездил по этому паспорту в Португалию. Разве я не похож на испанца?

Криво улыбаясь, он держал паспорт перед Раулем.

Рауль вздрогнул.

— Я получаю приказы напрямую из Берлина от Гитлера, — продолжил Эйхман совершенно спокойно. — Если я буду умен и достаточно тверд, мне удастся насладиться жизнью еще несколько недель.

Он отпил кофе, и его голос стал снова резким:

— Пока что я вас предупреждаю, господин Валленберг. Я приложу все усилия, чтобы противостоять вам. Если я посчитаю необходимым, то уберу вас с дороги. Несчастные случаи всегда случаются, и даже с дипломатами из нейтральных стран.

Эйхман смял салфетку и встал из-за стола. Обед был завершен. Улыбка вновь появилась на его губах.

— Позвольте поблагодарить вас за превосходный вечер и очень вкусный обед, — сказал он с неизменной вежливостью.

Он попрощался и вместе со своим адъютантом исчез в темноте ночи.

Когда дверь закрылась, Рауль тяжело вздохнул. Он чувствовал слабость от напряжения. Это была, возможно, самая трудная встреча в его жизни. Он опустился в кресло. «Если бы дедушка видел меня сейчас!» — подумал он.

Эйхман никогда не говорил столь откровенно о своих планах. Он даже имел дерзость показать Раулю свой поддельный испанский дипломатический паспорт. Совершенно очевидно, что он был одержим только одной идеей — истребить всех евреев Будапешта.

На следующий день Рауль проделал свой обычный путь по шведским «защитным домам», больницам и детским приютам, в этот раз на своем маленьком черном автомобиле «DKW». На один из шведских домов ночью нилашисты устроили облаву. Одежда и разбитая мебель валялись на улице. Директор дома был на грани нервного срыва, и Рауль пытался успокоить его.

— Возьми мой автомобиль и поезжай на улицу Уллойгатан, возьми с собой Сикстена фон Байера, — сказал он Лангфельдеру. — Я останусь здесь и постараюсь выяснить, кого из людей не хватает.

Рауль сел на лестницу рядом с перепуганным директором. Несколько женщин собрались вокруг него. Рауль говорил спокойно, но директор только качал головой.

В этот момент Рауль увидел машину Красного Креста. Она остановилась у шведского дома, и из нее вышел Вильмош Лангфельдер. Его лицо было рассечено, а вокруг левого запястья он держал окровавленный платок.

— Вильмош, что случилось? — вскричал Рауль и бросился к нему.

— Тебе повезло, что тебя не было рядом, — сказал Лангфельдер слабым голосом и сел на лестницу. — Машина — всмятку. Я ехал по улице Уллойгатан. И вдруг из переулка выскочил немецкий броневик. Он на полной скорости врезался в машину. У меня не было никакой возможности увернуться.

Он вытер лицо окровавленным платком.

— Вся правая сторона машины вжалась внутрь, — продолжил он. — Будь ты там, тебя бы уже не было в живых.

Рауль ничего не ответил. Он вспомнил об угрозах Эйхмана, которые тот произнес накануне. На этот раз он был на волосок от гибели.

Американские бомбардировщики продолжали бомбить территорию Венгрии со своих баз в Италии. Красная Армия оттеснила немецкие войска далеко вглубь страны. Советские войска приближались к Будапешту. Вскоре железнодорожная связь между Будапештом и Освенцимом, где располагались газовые камеры, оборвалась.

Однако немцы не сдавались. Рауль работал сутки напролет. Все, кто окружал его в конторе, слушали каждое его слово, следили за каждым его движением. Для этих людей он был спасением — единственным человеком, кто заботился о них, единственным, кто осмелился выступить против нацистов.

Рауль подписывал бумаги, подготовленные в его отсутствие. Он внимательно просмотрел новые охранные паспорта. На тех, что не вызывали возражений, он ставил свои инициалы «Р. В.» и большую печать со шведским гербом. Затем он позвал посыльного.