Константин Симонов - Разные дни войны (Дневник писателя)

Несколько в других словах, в сущности то же самое, сформулировал в своей военно-исторической работе "Ход войны на севере и ее итоги" и бывший член Военного совета Карельского фронта Геннадий Николаевич Куприянов: "Трудно переоценить значение Рыбачьего для обороны всего советского Заполярья. Еще тогда, в июле - августе 1941 года когда шли упорные бои на Мурманском направлении, руководитель обороны севера генерал Б. А. Фролов не раз подчеркивал что кто владеет Рыбачьим, тот владеет и Кольским заливом тот, в конечном счете, владеет и Мурманском".

Приведенное Куприяновым высказывание командующего Карельским фронтом относится к июлю - августу сорок первого года. Оно в полной мере сохраняло свою актуальность и к тем октябрьским дням сорок первого года, когда я попал на Рыбачий. Цену Рыбачьему знали не только мы, но и противник. В директиве германского верховного командования от двадцать второго сентября 1941 года приказывалось: "В первой половине октября возобновить наступление на Кандалакшу и одновременно, еще до наступления зимы, овладеть по меньшей мере западной частью полуострова Рыбачий и тем самым исключить возможность ведения огня артиллерией противника и действии его торпедных катеров с целью блокирования подступов к порту Линахамари".

Итак, именно тогда осенью немецким войскам было приказано овладеть по меньшей мере западной частью Рыбачьего.

Не берусь судить, какими путями, но эти намерения немцев стали известны нам, и седьмого октября сорок первого года командующий Северным флотом получил от Военного совета Карельского фронта директиву, в которой сообщалось, что, по имевшимся данным, противник готовился к захвату полуостровов Рыбачий и Средний. При попытке захвата полуостровов не исключалась возможность использования противником воздушных и морских десантов. В связи с этим было приказано: "Командующему Северным флотом усилить наблюдение, охрану побережья полуостровов и подходов к ним, могущим быть использованными противником для высадки морских десантов. Штабам Северного флота, 14-й армии еще раз практически проверить в гарнизонах полуостровов, в войсковых авиационных штабах вопросы взаимодействия между авиацией береговой обороны и подвижными резервами по уничтожению десантных войск противника как при подходе к району высадки, так и после высадки. Постоянно вести тщательное наблюдение за противником и глубокую войсковую и агентурную разведку с целью предотвращения всяких неожиданностей".

Видимо, в пору моего пребывания на Рыбачьем те особенно активные действия разведчиков, о которых я писал, были, в частности, связаны и с получением этой директивы. Разведывательные сводки того времени дают представление о размахе и тщательности работы нашей разведки там, на севере. Сведения, получаемые из разных источников, в том числе от дальних разведывательных партий, захватывавших пленных порою в очень глубоком немецком тылу, сочетались с ювелирной работой по наблюдению над передним краем противника.

Вот несколько разнохарактерных выписок из этих осенних разведсводок сорок первого года, взятых за разные дни. "...На Мурманском направлении противник производит перегруппировку своих сил, на своем левом фланге подтягивает свои резервы к линии фронта..."

"...У пристани Линахамари танкер под погрузкой и на берегу четыре цистерны красного цвета. Южнее пристани Линаханари два транспорта среднего тоннажа на рейде..." "...Из Швеции через Рованиеми в район Солмиярви прибыла немецкая пехотная часть численностью до пяти тысяч человек. Часть имеет автомашины и мотоциклы..."

"...На Мурманском направлении противник подвозит боеприпасы, продовольствие и ведет разведку перед фронтом и на флангах..."

"...В результате боевых действий разведотряда на коммуникациях противника Петсамо - Титовка захвачены четыре пленных немца. Из них один капитан, два лейтенанта и один шофер. По документам установлено, что части противника, действующие у Рыбачьего, приданы шестой горноегерской дивизии. По показаниям пленного капитана, шестая горноегерская дивизия прибыла не на замену второй и третьей горноегерским дивизиям, а для их усиления..."

"...По дороге от Паркена к озеру Сатаярве до ста крытых машин, голова колонны в координате 1436. Впереди колонны две легковых автомашины..."

"...В районе хребта Муста-Тунтури к фронту прошло до тридцати вьючных лошадей и до семидесяти человек пехоты..." "...В районе Муста-Тунтури движение девяноста солдат противника и колонны в составе тридцати лошадей..."

"...В районе координата 0030 А-В скопление пехоты и автомашин..."

"...В районе координата 0260 скопление пехоты до батальона". "...Разведгруппой в результате боя подобран убитый унтер-офицер, принадлежащий батальону СС "Фюрер"..."

"...Через Швецию в Киркенес на самолете прибыл германский генерал. Этим же маршрутом прибыл еще один генерал..." "...На Мурманском направлении противник производит подмену подразделений на переднем крае..."

Так выглядели в те дни разведсводки с самого северного участка нашего фронта. Сведения, разные по своим источникам, масштабу и значению, все вместе взятые, говорили о напряженности обстановки и о подготовке немцев к выполнению той директивы своего верховного командования, которую им так и не удалось выполнить - ни тогда, ни потом.

А теперь о людях, с которыми я встречался там, на Рыбачьем.

Несколько лет назад я получил письмо от бывшего разводчика 178-го артиллерийско-минометного полка, а ныне мастера треста Алтайводстрой Филиппа Васильевича Галутского. Он долился в этом письме со мной своими волнениями, связанными с розысками однополчан, и посылал на мой суд свое стихотворение "Однополчанам", написанное, как он выразился в письмо, "так, для себя". Если судить это стихотворение с чисто литературной точки зрения, оно действительно не для печати, и все же мне хочется привести его здесь, потому что в нем неумело, но пронзительно высказано то очень дорогое для участников воины чувство, с которым многие из них и посейчас не хотят и не могут расстаться:

Где же вы, друзья!

Вас было очень много,

Я вас не забыл - нельзя.

Однополчане сто семьдесят восьмого,

Всю жизнь я вас ищу,

Любимые солдаты, командиры.

Получив письмо - ответ - грущу.

И снятся мне атаки и мундиры.

Исколесил я письмами все дали.

Где же вы теперь, парторг, комбат,

Вручавшие нам ордена, медали?..

Я вас найду, я ваш солдат...

Конечно, с наибольшей остротой то чувство, которое выражено в этих стихах, испытывает истинный фронтовик, человек, переживший войну на ее переднем крае, если не всю, то хотя бы какую-то часть ее провоевавший в одной и той же части, рядом с одними и теми же людьми, которых иногда отнимала смерть, а иногда возвращали госпиталя.