Константин Симонов - Разные дни войны (Дневник писателя)

Я пошел к окну, чтоб было посветлее, и, пристроившись на лавке, положив к себе на колени блокнот, старался записывать все самое примечательное в телефонных переговорах Москаленко. - Я сейчас вас не о противнике спрашиваю! При двухстах орудиях на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают. Вы доложите, куда, до какого рубежа дошли ваши части.

И после этого с некоторым поддразниванием:

- Вот вы отстали, а Бондарев уже прошел первую линию!

- У вас есть связь с частями? Нет, вы мне скажите откровенно, есть или нет? Ну вот, я же чувствую по вашему докладу, что у вас нет связи с частями. Ах, вон оно что. Гоните всех вперед? Это верно, гнать всех вперед нужно, по и связи не теряйте. Офицеров своих вперед пошлите, адъютанта, своего пошлите, оставьте при себе одного-двух человек, остальных всех пошлите вперед, чтобы у вас была обеспечена связь.

- Что? Ждете, когда вам дадут заявки командиры батальонов? Заявки - это до войны на учениях было, а у вас сейчас пехота идет, а артиллеристы отстрелялись - пьют и закусывают. Заставьте их работать, и немедля!

- Доложите, какие у вас сведения с переднего края. Что?! От раненых? Это же позор нам с вами - получать сведения от Раненых! Доложите мне точно, где сейчас ваши части.

- Ах, вот что, в движении... А Красная Армия вообще вся в Движении после Сталинграда! Извольте узнать и через двадцать минут доложить мне, где ваши части.

- Да что вы там с зенитками, с финтифлюшкамн возитесь! Тяжелую артиллерию пускайте в дело. Эрэсами их бейте!

В этот момент Петров, почти все время молчавший, вдруг подает реплику, постукивая пальцем по карте в том месте, но которому, по его мнению, надо ударить артиллерией.

- Там у них на развилке дорог, наверно, как раз сейчас бардак! И обозные, и все прочее. Немцам некуда больше сейчас сунуться, кроме этой развилки.

Еще когда мы были на наблюдательном пункте, Петров сказал, что вечером вымылся в бане, надел чистое белье и долго ночью сидел один и пил чай. Мехлис в ответ пошутил, что Петров все это делал в соответствии с русскими солдатскими обычаями.

Немного погодя Петров сказал, что ночью и под утро три раза выходил и смотрел погоду. И я подумал, что он, наверно, всю ночь перед наступлением не ложился спать.

Москаленко приказывает кому-то по телефону:

- Поезжайте к командиру 127-го полка. Он воюет по-допотопному, несовременно... Помогите ему наладить связь и организовать огонь сверху, не ожидая заявок от батальонов.

Все новые и новые звонки. На этот раз первый из звонков, кажется, начальнику штаба армии.

- Пошлите двух толковых офицеров толкать 52-й корпус, и пусть там не поддаются на уговоры командира и начальника штаба. Пусть будут тактично, но твердо настаивать на решительном движении. Пусть не вмешиваются в командование, но дадут понять, что при всяком уклонении и задержках будут непосредственно доносить сюда. Да пошлите потверже офицеров, чтобы не размякли и не стали докладывать заодно...

В комнату входит комендант штаба - высокий майор с опухшим лицом. Москаленко вдруг вскидывается на него:

- Отчего от вас пахнет?

- Сто грамм выпил.

- А почему выпили?

- Так ведь положено...

- Это солдату положено, а вам не положено. Наглец вы этакий! Вы еще свой хлеб не заработали, вам его еще до вечера надо зарабатывать, а вы с утра водку пьете.

Комендант, оказывается, вызван затем, чтобы ехать вслед за войсками подобрать место для нового наблюдательного пункта. Он выходит исполнять приказание, и после его ухода Мехлис мельком говорит мне, что артиллеристам, например, вообще запрещено пить до вечера свою суточную норму. Как в сочельник не едят до вечерней звезды, так вот и они не пьют! Утром выдают по сто граммов только пехоте.

- Ну что же, судя по некоторым признакам, дело идет благоприятно для нас, - говорит Москаленко после еще нескольких разговоров по телефону, после того, как ему доносят, что саперы начали расчищать от завалов и мин проходы для танков. Но благодушного настроения у Москаленко хватает ненадолго. При докладе по телефону достается командиру корпуса.

- Что это вы, Жуков, как мальчик, говорите: "Правый фланг у меня еще не остановился"? А разве он должен у вас останавливаться? Ему надо сегодня еще двадцать четыре километра пропереть.

Петров вставляет сердито реплику:

- А уже полдня прошло! - и смотрит на часы. Москаленко продолжает говорить по телефону и, очевидно, в ответ на объяснения командира корпуса добавляет наставительно, но уже мягче:

- Тогда учитесь правильно излагать свои мысли. Ни в коем случае не давать возможности залегать пехоте! Там, где не могут прямо перед собой подавить огонь, пусть разворачиваются в стороны. А вы вводите новые силы. Помните, что успех боя зависит сейчас от своевременного ввода в бой вторых эшелонов!

Уже минут десять, как Петров, взяв одну из телефонных трубок и приложив ее к уху, слушает молча, с сосредоточенным лицом, и наконец, положив ее, говорит с раздражением:

- Ну, какая же... - Петров употребляет довольно крепкое выражение, начальник отдела кадров БТМВ! Сейчас, во время боя, звонит начальнику штаба мехкорпуса, десять минут подряд звонит ему и требует шесть "студебеккеров", чтобы перевезли из Ужгорода какое-то там имущество его отдела. Это во время боя! Начальство все вперед уехало, так он до ВЧ добрался...

Сердито вздохнув, Петров вызывает к телефону начальника оперативного отдела штаба фронта и приказывает:

- Немедленно вызовите его к себе и посадите на трое суток под арест с отсидкой в комендантском управлении за то, что во время сражения отрывает от работы занятых делом людей! Он пусть трое суток посидит, подумает, а машин, которые требовал, не давать! Запрещаю...

Москаленко вдруг замечает через окно почему-то оказавшиеся во дворе фольварка пушки и вызывает к себе командира. Через минуту вбегает командир батареи, рапортует четко, но с несколько излишней громкостью. - Почему вы здесь? - спрашивает Москаленко.

- Мы были здесь на огневых...

- Где на огневых?

- В двухстах пятидесяти метрах отсюда.

- А почему вы здесь?

- Мы сейчас переходим на новые позиции.

- Я спрашиваю, почему вы здесь?

- Мы... сейчас мы... уже идем. Остановились только на три минуты.

Москаленко говорит спокойно, не повышая голоса:

- Вам сейчас не на три минуты, а даже на одну минуту нельзя задерживаться, вас пехота ждет! Идите!

Он снова берется за телефон, слушает чей-то доклад и, оторвавшись от телефона, говорит:

- Просят немедленно прекратить огонь по Голосовицам. Говорят, что уже захватили их! - Потом добавляет с улыбкой: - Тут уж сведения точные, тут они быстро докладывают, когда знают, что по ним могут огонь открыть.

И снова говорит в телефонную трубку: