Станислав Малышев - Военный Петербург эпохи Николая I

Другим местом подобных увеселений был великолепный парк в Петергофе с его знаменитыми фонтанами, иллюминацией и фейерверками. Многолюдство, веселье, причудливая смесь костюмов отображены в шутливой юнкерской поэме Лермонтова «Петергофский праздник», написанной в 1834 году. Как военный человек, поэт подметил строевую форму солдат и юнкеров, замеченные на ком-то кинжалы как непременный атрибут кавказского костюма, алебарды будочников, не забыл выразить и свое презрение к штатским чиновникам:

В дни святок или Масленицы на Адмиралтейской площади устраивались ледяные горы, катание с которых позволяло скинуть с себя светские условности, не прибегая к маскам, как в маскарадах. Марлинский, вспоминая свои петербургские похождения в бытность генеральским адъютантом и дамским любимцем, писал: «Льдяные горы, милостивые государи, есть выдумка, достойная адской политики, назло всем старым родственницам и ревнивым мужьям, которые ворчат и ахают, — но терпят все, покорствуя тиранке-моде. В самом деле, кто бы не подивился, что те же самые недоступные девицы, которые не могут перейти через большую залу без покровительницы, те же самые дамы, которые отказываются опереться на руку учтивого кавалера, когда они садятся в карету, — весьма вольно прыгают на колени к молодым людям, долженствующим править на полету аршинными их санками вниз горы и по льду раската. Между тем, чтобы сохранить равновесие, надобно порой поддерживать свою прекрасную спутницу — то за стройный стан, то за нежную ручку. Санки летят влево и вправо, воздух свищет… ухаб… сердце замерло, и рука невольно сжимает крепче руку: и матушки дуются, и мужья грызут ногти, и молодежь смеется; но все, отъезжая домой, говорят: „Ah, que c’est amusent“, хотя едва ли половина это думает». [178] Испытание // Бестужев А.А.(Марлинский) Указ. соч. М., 1988. С. 60–61.

Одним из элементов больших праздников в Петербурге была огромная вереница экипажей, наполненных особами высшего и среднего класса общества, которая, огибая площадь с балаганами, кукольными театрами, торговлей, плясками и состязаниями, медленно двигалась вдоль всей массы веселящегося народа. Мужчины, в том числе и военные, дамы, девицы с безопасного расстояния рассматривали картину всеобщего веселья без риска быть помятым в толпе или сделаться жертвой воров-карманников. Офицер Л.-гв. Егерского полка П.А. Степанов вспоминал, что когда ему пришлось пешком продираться сквозь толпу, у него успели сорвать с груди все ордена. Не имея второго комплекта, он оказался в затруднительном положении. Н.А. Некрасов в 1841 году, упоминая пасхальное гулянье, писал: «На третий день Пасхи на Исаакиевской площади около балаганов толпилось множество гуляющих. Чернь, полупьяная, донельзя довольная, качалась на качелях, пела песни и была совершенно счастлива. Привлеченные заманчивыми вывесками, многие, с величайшими пожертвованиями боков и локтей, старались пробраться в балаганы, у дверей которых, по сему случаю, была давка неимоверная. Вдали тянулась длинная цепь экипажей, пестревших мужскими головами и дамскими головками, военными мундирами и разнообразными нарядами мирных жительниц Петербурга». [179] Некрасов Н.А. Собр. соч. в 8-ми томах. М., 1966. Т. 5. С. 174.

Горы на Царицыном лугу. Литография К.П. Беггрова по рис. К.Ф. Сабата и С. Шифляра. 1820-е гг.

Офицеры гвардейских полков в Петербурге и пригородах имели гораздо больше возможностей для самообразования, чем их армейские собратья в провинции. Уже упомянутый армейский офицер Торнау, которые был в своем 33-м егерском полку редким исключением по части образованности и знаний, писал: «Наши армейские офицеры того времени не блистали ни тонким образованием, ни глубокою ученостью, зато были фронтовые служаки и по большей части добрые ребята…

Из этого не надо заключать, что в наших войсках не имелось тогда достаточного числа многосторонне образованных офицеров; они, к несчастию, водились только в гвардии, в штабах и частию в кавалерийских полках; для армейской пехоты оставалось их очень немного». [180] Торнау Ф.Ф. Записки русского офицера. М., 2002. С. 31–32.

Для гвардейских офицеров книги из полковых библиотек, из собраний своих родственников и знакомых, выходившие в Петербурге новые издания, газеты, журналы и альманахи, общение с известными писателями, поэтами, художниками и просто неглупыми образованными жителями столицы на совместных вечерах дополняли знания, полученные от домашних учителей и в военноучебных заведениях, нередко побуждали к творчеству, рождали своих полковых стихотворцев, рисовальщиков, военных писателей или, по крайней мере, вырабатывали привычку к чтению. Посещение театров, концертных вечеров, художественных выставок развивали вкус и чувство прекрасного. Воспоминания офицеров николаевского времени отражают немалый литературный талант, хорошее владение словом.

Адмиралтейская площадь во время Масленицы. Литография Ж. Жакотте и Обрэна. 1850-е гг.

Самые образованные из гвардейцев изучали военные науки и военную историю, старались поделиться своими знаниями с однополчанами, делали доклады. Например, в приказе по Л.-гв. Московском полку в марте 1845 года было объявлено о двух лекциях на тему: «Изменения и улучшения, произведенные Фридрихом Великим в образе действий каждого рода войск, и общее употребление их в сражениях». [181] Пестриков Н.С. История Л.-гв. Московского полка. СПб., 1904. Т. 2. С. 188.