Алексей Савчук - Прямой дождь

Когда Григорий с Бабушкиным добрались до места бунта, растревоженная, полная слепой ненависти и злобы толпа еще бурлила, охваченная страстным желанием мстить… Григорию вдруг вспомнилось прошлогоднее половодье на Днепре… Река разлилась широко и несла вместе с шумными мутными волнами все, что встречала на своем пути: бревна, хаты, сараи, даже скотину.

Бабушкин был прав: остановить людей они не смогли.

Потрясенный и подавленный увиденным, едва передвигая ноги, плелся Григорий домой. Над головой в низком небе, усеянном редкими звездами, медленно собирались дождевые тучи. Несколько первых крупных капель упало на дорогу и на разгоряченное, пылающее лицо Григория.

На другой день, как и предсказывал Бабушкин, начались обыски и аресты. В Чечелевке, Шляховкс, на Фабрике, в Новых Кайдаках — всюду, где жили рабочие Брянского завода, сновали полицейские и казаки, экстренно вызванные екатеринославским губернатором для подавления бунта. Они врывались в дома, выбрасывали и перетряхивали убогий скарб, рылись в лохмотьях… Найдут пачку чая или фунт сахару — волокут в участок и бросают за решетку… Весь день и всю ночь допрашивали, выпытывали, избивали людей.

Тревожно на рабочих окраинах.

— У вас были?

— Вашего забрали?

— Ой, что же будет?!

Голосят женщины, плачут дети… Никто не знает, что его ждет. Доменика в тревоге прибежала к Непийводе.

— Не видели Григория?

Встретила его у проходной: он выходил с группой рабочих.

— А я повсюду ищу… Где только не была!..

Григорий, никого не стыдясь, обнял и поцеловал Доменику. Она густо покраснела и вдруг заплакала.

За дружеские, искренние беседы, за ясные и обоснованные суждения по любому вопросу, за неизменную и неподкупную преданность, передовым революционным идеям прикипел сердцем Петровский к Ивану Васильевичу Бабушкину.

Даже в одежде начал подражать старшему товарищу: одевался чисто, опрятно, купил крахмальную рубашку и галстук-бабочку, пытался отпустить такие же усы, как у Ивана Васильевича.

Однажды Бабушкин спросил Петровского:

— Не смог бы ты, Гриша, помочь мне написать листовку? Сколько бы тебе времени понадобилось?

— Через два дня принесу!

В назначенный срок он появился у Бабушкина с готовой прокламацией, раскрыл тетрадь, в которой записал текст, и собрался читать.

— Э-э, не надо, я сам! — улыбнулся Бабушкин.

Иван Васильевич сел к столу и склонился над исписанными страницами. Читал молча, не делая замечаний. Только раз, едва усмехнувшись, почесал пальцем за ухом, но, что это означало, Григорий так и не понял.

Наконец Бабушкин закончил читать. Ласково взглянул на Григория:

— Неплохо. Даже хорошо… для первого раза. Теперь давай разберемся… Вот ты пишешь: «Потребиловка, как вампир, сосет кровь рабочих».

— А разве неправда? — приготовился возразить Григорий.

— Правда. Но это голые слова, они ничего не вскрывают… Вот представь: пришел на завод новичок, полураздетый, в карманах ветер гуляет… Куда ему податься? Единственная дорожка — в потребиловку! Там ему все дадут в долг: и одежду какую-никакую, и провизию…

— Провизию… — насмешливо повторил Григорий. — Да разве это провизия? Мясо тухлое и дороже, чем у лавочников…

— Так не бери! — засмеялся Бабушкин.

— А куда я денусь, ежели у меня денег — кот наплакал. Мало того, что на заводе с рабочего три шкуры дерут, так еще и в потребиловке объегоривают!

— Так-так, — подхватил Иван Васильевич, — вот и надо, Гриша, смотреть реально… Ты сам-то как приехал, с чего начал?

— С потребиловки, — вздохнул Петровский. — Надо же было как-то самому перебиться и матери послать.

— Вот тут-то и есть, Гриша, злоба жизни: рабочему от эксплуататоров некуда деться. В листовке необходимо показать, что самыми главными пайщиками потребиловки являются те же акционеры, которые сдирают шкуру с рабочих на заводе… Слова, Гриша, выбирай точные, самые простые и разящие — тогда они дойдут до сердца рабочего.

— Не вышло у меня с листовкой, — огорчился Петровский.

— Как это — не вышло? Вышло, но может быть лучше. Напиши еще о травмах на заводе, о том, что администрация ничего не делает для облегчения труда. С рабочими надо найти общий язык, писать о том, чем они живут и дышат, что их заботит.

— Ежедневно на заводе погибает пять-шесть человек, а сколько искалеченных! — сказал Григорий.

— А почему? Опять же администрация, получая колоссальные прибыли, не хочет ни рубля потратить на то, чтобы обезопасить рабочего… Зачем? Вместо убитого придет новый… Еще помозгуй, Гриша, а потом я посмотрю. И не тужи, у меня тоже с первого раза не получилось, хотя вон какой человек меня учил! Я тебе рассказывал о нем…

— Владимир Ильич Ульянов?

— Он. Я про Семянниковский завод писал. Там во время стачки в сорокаградусный мороз рабочих обливали водой, а казаки рубили их шашками… Рассказал об этом Ульянову, а он мне поручил написать листовку. После вдвоем, как вот мы с тобой, сидели и размышляли. Для того, Гриша, чтобы быть готовым к борьбе, испытаниям и трудностям, ты должен много и с пользой для себя читать. Я вот приготовил тебе несколько книг. — Иван Васильевич передал Петровскому стопку книг, перевязанную тонкой бечевкой.

Григорий посмотрел на корешки и прочитал:

— «Господа Головлевы» — Салтыков-Щедрин, «Власть земли» — Глеб Успенский, «Кому на Руси жить хорошо» — Николай Некрасов…

— Бери и читай. Потом побеседуем…

Настроение у Григория приподнятое. А потому и необозримые поля, и синее бездонное небо, и шумливая роща, и то, что должно сегодня произойти, — все кажется особенным.

После создания екатеринославского «Союза борьбы» заметно оживилась политическая работа, систематически стали выходить листовки. Их «Союз» явился одним из инициаторов созыва I съезда партии, куда он послал своего делегата Казимира Петрусевича.

Лесная поляна, где должна была состояться сходка, быстро заполнялась народом. Петровский почти каждого знал в лицо, с некоторыми дружил, со многими встречался в подпольных кружках — все члены «Союза борьбы». Пришли Степан Непийвода, учитель и собрат по борьбе Иван Бабушкин, Лалаянц, мужественная революционерка, жена Исаака Христофоровича — Параскева Ивановна Кулябко.

— Товарищи! — начал Лалаянц. — В Минске закончился съезд петербургского, московского, киевского и екатеринославского «Союзов борьбы», а также группы «Рабочей газеты» и Бунда. Съезд принял решение слить все «Союзы» в единую Российскую социал-демократическую рабочую партию. Это огромное историческое событие. Революционеры России заявили на весь мир о том, что создали свою партию! — Он достал из кармана бумагу, развернул ее, поправил пенсне. — Я сейчас познакомлю вас с манифестом, принятым на Первом съезде РСДРП.