Бердышев Петрович - Андрей Тимофеевич Болотов

Были в жизни Андрюши периоды регулярной и серьезной учебы. Так, когда полк находился в Прибалтике, отец договорился с местным помещиком Нетельгорстом о том, что Андрюша будет заниматься вместе с его детьми. Об этом периоде своей жизни Андрей Тимофеевич впоследствии вспоминал с большой теплотой, поскольку, помимо знаний, он получил здесь навыки хорошего поведения в повседневной жизни и в обществе.

Большую роль в образовании Андрюши сыграл также дядя по матери Тарас Иванович Арсеньев, живший в Петербурге. Когда мальчик подрос и ему потребовалось более серьезное обучение, дядя взял его к себе и устроил в частный пансион учителя кадетского корпуса Ферре. В пансионе учили французскому языку, истории и географии. Поскольку многие учителя не знали русского языка, преподавание велось на французском, что, с одной стороны, затрудняло восприятие учебного материала, с другой же - помогало лучше овладеть французским языком.

Приходилось встречаться Андрюше и с преподавателями рисования. Мальчик подолгу наблюдал, как они готовят краски и холст для картин. Он еще больше загорелся желанием научиться хорошо рисовать. Андрюша написал отцу и попросил его нанять учителя рисования. Тот согласился, и вскоре у мальчика появился учитель Дангауер. Правда, Андрюше первое время было не по душе, что Дангауер не разрешает ему сразу работать красками, а знакомит с теорией изобразительного искусства, учит рисовать карандашом. Но вскоре он понял правоту учителя и стал работать прилежно.

В 1750 г. Тимофей Петрович почувствовал себя плохо и, не надеясь на выздоровление, вызвал сына к себе в полк, который тогда находился в Выборге. Смерть отца осложнила жизнь юного Болотова. Ведь ему тогда было лишь 12 лет, а он числился в армии. Помог муж одной из сестер Андрюши (Марфы Тимофеевны), Андрей Федорович Травин - офицер того же полка. При его содействии мальчик получил от военной коллегии отпуск до совершеннолетия (в те времена 16 лет).

Андрюша вернулся к матери в Дворяниново. Однако там он прожил недолго. Мать заметила, что, увлекаясь свободной деревенской жизнью, мальчик начал забывать имевшиеся у него знания, и вскоре отправила его в Петербург к дяде. Тарас Иванович устроил его в семью генерала Я. А. Маслова, у детей которого были хорошие домашние учителя. На этот раз, кроме французского и немецкого языков, Андрюша основательно изучил математику, физику, черчение.

В 1752 году Андрей остался круглым сиротой, умерла Мавра Степановна - его мать. Как ни настаивал Тарас Иванович на продолжении мальчиком учебы, тот рвался в деревню и в конце концов добился своего - дяде пришлось отпустить его.

А время все шло, и, наконец, окончился отпуск. Попробовали было родные получить для юноши еще одну отсрочку, но хлопоты не увенчались успехом. Московская контора, куда они посылали ходатая, отказала, посоветовав обратиться в военную коллегию, которая уже предоставляла Андрею отпуск. Однако тогда Россия уже готовилась к войне с Пруссией, отпуска из армии не разрешались, и волей-неволей пришлось Андрею возвращаться в полк. Было это в 1754 году, полк тогда находился в Лифляндии, недалеко от Риги.

В полку юного Болотова встретили хорошо. Новый командир, бывший в свое время в дружеских отношениях с его отцом и знавший о том, что Андрей круглый сирота, позволил ему жить на квартире вместе с А. Ф. Травиным, хотя по уставу сержанты должны были находиться в казарме. Сослуживцы-офицеры, на глазах у которых Болотов рос с детских лет, тоже всячески старались поддержать юношу, так рано потерявшего родителей.

Особенно это проявилось при следующих обстоятельствах. Вскоре после прибытия Андрея в полк из военной коллегии пришли документы о присвоении офицерского звания сержантам полка. В списке представленных к присвоению офицерского звания против фамилии Болотова было сделано примечание: «Обойден за неявкой в полк».

Дело было в том, что отец Андрея, записывая сына в полк, прибавил ему в графе о возрасте лишний год. Поэтому военная коллегия считала сроком возвращения юноши из отпуска не 1754-й год, а 1753-й. Офицеры полка, сочувствуя Андрею, посоветовали ему обратиться в военную коллегию с ходатайством об исправлении допущенной несправедливости, тем более, что представлялся он «через чин», то есть на звание не прапорщика, а подпоручика. Кроме того, офицеры от своего имени написали соответствующее прошение.

Получив кратковременный отпуск для поездки, Андрей съездил в Петербург и в полк вернулся уже подпоручиком. Главную роль в успешном завершении дела сыграло имя отца, которого еще хорошо помнили в военной коллегии. Особенно помог молодому человеку чиновник М. А. Яковлев.

Не успел новоиспеченный офицер привыкнуть к погонам, как его полк направили на театр военных действий в Пруссию. В своих воспоминаниях об этом периоде жизни Андрей Тимофеевич очень красочно описал поход в Пруссию, Гросс-Егерсдорфское сражение и другие события.

Русская армия заняла Восточную Пруссию, и Архангелогородский полк был назначен нести караульную службу в ее столице - Кенигсберге. Управление оккупированной территорией осуществлял военный генерал-губернатор при помощи специально организованной канцелярии. Для ведения дел с местным населением потребовались люди, хорошо знающие немецкий язык. Поэтому вскоре после занятия Кенигсберга подпоручик Болотов оказался в составе этой канцелярии. Первое время генерал-губернатором был Н. А. Корф.

Сравнительно быстро жизнь в городе пришла в норму, работы в канцелярии поубавилось, и у Андрея, освободившегося от повседневных полковых забот, оказалось свободное время. Не привыкший к разгульной жизни, которую вели молодые офицеры, Болотов пристрастился к чтению книг. Сначала он покупал их в книжных лавках, расходуя на это большую часть своего жалованья (Н. А. Корф был богатым, и его кухня обеспечивала питанием не только его самого, но и всех офицеров канцелярии, причем никакой платы с них за это не взималось). Сослуживцы из местных жителей подсказали Болотову, что для того, чтобы прочесть книгу, не обязательно ее покупать, и рассказали об имеющихся в городе библиотеках. Но и начав пользоваться этим способом знакомства с книгами, Андрей все же не оставил привычки покупать печатные труды.

Первое время он читал главным образом романы. Но вот как-то попала ему в руки книга И. Зульцера, описывающая красоты природы. О впечатлении произведенном этой книгой и другими, подобными ей, он впоследствии писал: «Не успел я их прочесть, как не только глаза мои, власно (как-будто)* [2]как растворились, и я начал на всю натуру смотреть совсем иными глазами и находить там тысячи приятностеи, где до того ни малейших не примечал; но возгорелось во мне пламенное и ненасытное желание читать множайшие книги такого же сорта и узнавать отчасу далее все устроение света. Словом, книжки сии были, власно, как фитилем, воспламенившим гнездившуюся в сердце моем и до того самому мне непонятную охоту ко всем физическим и другим так наз. естественными наукам. С того момента почти оставлены были мною все романы с покоем, и я стал уже выискивать все такие, которые к сим сколько-нибудь имели соотношение, и поелику у немца, снабжающего меня книгами, было таких мало, то не жалел я нимало денег на покупку совсем новых из лавки и доставал везде такие, где только можно было отыскать».