Виктор Кочетков - Мы из ЧК

На станции обернулся с почтой быстро. Домой гнал лошадь кнутом.

По пути в магазине взял бутылку водки. От нетерпения скуластое лицо раскраснелось, во всех движениях — нервозность! Ставский растерял былую выдержку: постоянное напряжение, ежеминутная опасность разоблачения, очевидность провала заговора в Донбассе, долгое молчание парижских хозяев — все это истощило ум его и сердце…

Настя, издали увидев родной возок, поспешила навстречу. Открыла ворота, ввела лошадь во двор и стала распрягать ее. Пегашка, натерпевшись за дорогу от хозяина, пыталась цапнуть Настю за руку. Леонид похохатывал. Настя безмерно была счастлива, видя, может быть, впервые улыбающееся лицо Леонида.

Пообедав и вздремнув, Ставский ушел в огород и вернулся лишь к вечеру. Обратился к Насте:

— Дядько Охрим обещал товару на сапоги. Съезди-ка к нему, привези.

Настя готова была для Леонида хоть на край света идти. Без слов запрягла пегашку.

— Не засиживайся, ждать буду, — предупредил Ставский.

Настя — уж на возке, подобрала юбку и ласково отозвалась:

— Жди, мий голубь.

Ставский хорошо знал, что она сможет вернуться лишь к третьим петухам — до дядьки Охрима десять верст!

Щусь явился в полной темноте. На троекратный стук вышел Ставский.

— Где ты?

Осторожный махновец отмолчался, выглядывая из-за плетня. Вполголоса спросил:

— Жинка дома?

— Отослал.

Гость бесшумно пересек двор и на крыльце замер, прислушиваясь — нет ли голосов в хате, потом только юркнул в сени.

Ставский предусмотрительно заранее занавесил окна и накрыл на стол. В слабом свете семилинейной лампы поблескивали две бутылки. На сковороде шипела яичница.

Пили стаканами. Говорил больше гость, изрядно охмелев. Ставский же чем больше пил, тем заметнее бледнел и яснее обрисовывались его скулы, мрачнело костистое лицо. Слушал он со злобным вниманием.

Щусь говорил с придыхом:

— В Париже — цвет русского офицерства. Двадцать пять тысяч! И мы придем за головами большевичков! Придем!.. Знаешь, с братом Николая второго я на «ты». За девочками вместе волочились…

— Какой брат?

— Двоюродный. Дмитрий Павлович, который Распутина прикончил! Митя мой подцепил богатейшую американку. Купается в вине и удовольствиях. По Швейцариям ездит… Эх, Леня, жениться бы, как Мдивани! Князь такой, грузинский генерал. Отхватил Барбару Хэттон!..

— А она кто?

— Красавица! Гусыня с золотом. Из церкви молодых вели до самого дома по коврам! Пили трое суток… Вот Антон Иванович Деникин — сволочь! Нашего брата, казака, не допускает в свои дворянские клубы. Это — чекист в мундире!..

Ставский оскалил острые зубы, грохнул кулаком по столу.

Щусь отодвинулся.

— В Париж хочу!.. Я озверел, мужиком стал. Сплю с толстой бабой. Нюхаю вонь, как последнее быдло!

Он задохнулся в припадке ярости, глаза побелели, и на лбу вздулся красный шрам. Выпил. С хрустом жевал лук.

— Бить! Вешать! Резать! Жечь! Где же Кутепов? Где Врангель?..

— Э-э-э, Ставский, у тебя нервишки! Понимаю — нелегко. А мне легче?.. Там косятся — конским потом несет. На границе — пуля стережет и овчарка вынюхивает… Священное дело освобождения России от большевистского режима требует всех наших сил, дорогой Леонид Захарович.

Щусь осоловело пожевывал свои вывернутые губы и зло плевался.

— Не падай духом, Леня! Помнишь, в малине Терентия нас прижали?.. Ушли!.. Платон Нечитайло в лесу не ушел, а мы ушли!.. Из Бердянска ты ушел?.. Ушел!

— А тебе откуда известно? — вспылил снова Ставский.

— Парижу многое известно! — Щусь прищурился.

Ставскому показалось, что гость представляется пьяным. А может, он продался ГПУ и водит за нос?.. От такой мысли похолодело в груди!.. Леонид подвинул лампу к самому Щусю, пытаясь вглядеться в него.

— По-дружески советую: не рвись в Париж! Там недовольны тобою. Зачем ты связался с Петерсоном, мелким спекулянтом?.. Для нас он — ничто! Дело провалил. Где оружие, с таким трудом переправленное через границу? У чекистов! По чьей вине? По твоей вине!..

«А кто для вас кто, дураки? — остервенело думал Ставский. — Обжираетесь, бабничаете. Повертелись бы тут, рядом с ГПУ…»

— Генералу Кутепову совсем неясно, зачем ты забрался в эту Сухаревку? Вдали от больших центров, где решаются государственные дела. Вдали от рудников и заводов… Нет, тобою недовольны.

— Передай генералу Кутепову, что, при всем моем уважении, он глуп как пробка! — сорвался Ставский и снова стукнул кулаком так, что бутылки опрокинулись. Щусь подхватил их.

— Тише, Леонид!

Щусь имел задание узнать настроение Ставского, проверить его надежность и лишь потом передать важное задание.

— Трудно, Наум, чертовски трудно! Наши люди открываются чекистам. Отказываются выполнять приказы… Не верят нам. Где же обещанная помощь союзников?.. Куда девалась добровольческая армия?

— О налете британской полиции на «Арокс» в Лондоне ты знаешь? Порваны торговые и дипломатические отношения. В Китае надвигаются дела — скоро узнаешь и ахнешь! Генерал Кутепов подбирает армию. Вы — здесь, а мы — оттуда!.. Товарищи большевики за мужика берутся. А он за землю в горло вцепится большевикам!

Ставский нервно расхохотался.

— Дети! Как есть дети. — Он взял Щуся за руку и потащил к двери.

— Пошли к крестьянам! Пусть они послушают тебя, освободителя!

Щусь упирался, хватаясь за маузер, спрятанный под мышкой. Ощерил желтые лошадиные зубы:

— Не дури!

— Не трясись! Противно…

Ставский бросил гостя, вернулся к столу и вылил в рот стакан водки.

— Ну, говори, что вы там еще придумали в своем Париже.

Гость встревоженно размышлял. Ему не нравилась расхристанность Ставского. Но долго быть в Советской России ему совсем не улыбалось — на Украине многие помнили Щуся, ведущего атамана батьки Махно. Случайная встреча — и прощай, голова! Лишь за большие деньги он рискнул идти на связь со Ставским. И он шепотом заговорил:

— Гепеушники взяли наших товарищей на шахтах. Добрались и до Москвы. Парижский центр требует активизации саботажа и диверсий. И вы, Леонид Захарович, могли делать больше, чем делали до сих пор.

Послышался скрип колес, конский топот. Кто-то отворил ворота.

Щусь отпрыгнул к двери, обнажая маузер. Всполошился и Ставский, прикрутил фитиль семилинейки.

— Жинка, должно быть…

— Смотри, Ставский, прикончу первого тебя! — Щусь указал маузером на двери:

— Вперед!

В сенях Щусь притаился.

Настя вошла в хату, так ничего и не заметив. Но, увидев закуску и бутылки на столе, она с подозрением кинула:

— С кем это?..