Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу

Я представила, как нас поведут под конвоем к ближайшей границе, через деревни, возбуждая любопытство крестьян… Однако мысль отказаться от игры ни на миг не мелькнула в моей голове. Если, к несчастью, эта попытка снова обречена на провал, я буду пробовать еще раз. Я поклялась не возвращаться на родину до тех пор, пока не добьюсь успеха.

Я была готова побиться об заклад, что выиграю и дойду до Лхасы. Но как и когда, если сегодня мне суждено потерпеть неудачу?..

Прошло полчаса, и я услышала вдали какое-то заунывное пение… Когда звук стал более отчетливым, я узнала голос Йонгдена. Мой сын возвращался, распевая ламаистский литургический гимн. Он возвращался один, с песнями; это означало, что…

Внезапная надежда и даже уверенность засияли в моей душе: нам предстояло продолжить свой путь.

Юный лама приблизился ко мне с лукавой улыбкой; он разжал кулак и показал серебряную монету.

— Мне пожертвовали рупию, — заявил он. — Теперь бежим скорее.

Йонгден узнал во время визита к чиновнику, что тому поручено наблюдать за путешественниками и следить за тем, чтобы никто из них не проник в глубь Тибета по дороге, ведущей на перевал, предварительно не пройдя досмотр и допрос. Мы были готовы поздравить себя с удачей, но на этом происшествия такого рода не кончились. Вскоре наши нервы ждало еще более жестокое испытание.

В то же утро немного выше в горах мы столкнулись с человеком, стремительно спускавшимся по тропе; он сказал нам, что должен приготовить перекладных лошадей для пёнпо из Лхасы, который едет со стороны перевала То.

Эта новость повергла нас в ужас. Дорога была проложена по очень крутому склону, и здесь не было ни единого уголка, где можно было бы спрятаться. Чиновник, которого ждали, должен был увидеть нас обоих, и на сей раз, очевидно, не обошлось бы без расспросов.

Мы провели последующие часы в мучительном беспокойстве, напряженно прислушиваясь, чтобы уловить звуки приближения грозного сановника; мы отчаянно озирались по сторонам, словно ожидая, что какая-то скала или дерево разверзнутся, как в старых сказках, чтобы дать нам приют. Увы! Чуда не произошло. Местные духи, видимо, оставались равнодушными к нашему бедственному положению.

В середине второй половины дня мы внезапно услышали звон колокольчиков: на извилистой тропе, над нашей головой, показался тучный, богато одетый человек; за ним следовали солдаты и слуги, которые вели лошадей. Путешественники спускались с горы пешком.

Сановник остановился, видимо изумленный нашим появлением. Мы с Йонгденом в соответствии с тибетским обычаем поспешно бросились на обочину дороги, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Чиновник двинулся вперед и снова остановился перед нами, окруженный своей свитой.

И тут посыпались традиционные вопросы: откуда мы родом, о нашем путешествии и на другие темы. Когда все было сказано и пересказано, пёнпо застыл на месте, продолжая молча смотреть на нас, и вся свита последовала его примеру.

Мне казалось, что мой мозг пронзают иголками, до того сильным было нервное напряжение. Быть может, эти люди считают нашу внешность и ответы подозрительными? О чем они думают? Вскоре молчание будет нарушено либо произойдет что-то ужасное для нас. Как же это предотвратить?.. А! Я придумала…

Жалобным голосом тибетской нищенки, слегка приглушенным от волнения, которое должно было сойти за благоговение, я попросила подаяние:

— Кушо римпоне, нга тсо ла сёльра нанг рог нанг ! (Благородный господин, подайте милостыню, пожалуйста!)

Звук моего голоса отвлек всех от напряженных раздумий. Я физически ощутила, как разрядилась атмосфера. Тибетцы перестали сверлить нас испытующими взглядами, некоторые из них принялись громко смеяться. Добрый чиновник достал из кошелька монету и протянул ее моему спутнику.

— Мать! — воскликнул Йонгден, изображая неописуемую радость. — Смотрите, что дал нам пёнпо !

Я выразила признательность иначе, в соответствии с избранной ролью, пожелав нашему благодетелю — впрочем, весьма искренне — процветания и долгих лет жизни. Он улыбнулся мне; я приободрилась и завершила представление в чисто тибетском духе, показав ему язык, что является одной из самых почтительных форм местного приветствия. Внешне оставаясь серьезной, внутренне я откровенно веселилась.

— Жетсунема! [64] Жетсунема — почтенная дама. — сказал мне Йонгден несколько минут спустя. — Вы не ошибались, уверяя меня в лесах Ха-Карпо, что «нашлете на них сон и заставите видеть миражи». Этот толстый мужчина и его свита наверняка были околдованы.

Стоя возле пирамиды из камней на вершине перевала, мы выразили свою радость, завопив во весь дух:

— Лха жьяло! Де тамче нам! .. (Боги побеждают, демоны потерпели поражение.)

Но упоминание о демонах в фамильярной форме отнюдь не следует воспринимать как намек на двух великодушных пёнпо , которых мы повстречали. Напротив, пусть счастье и успех сопутствуют им до последнего дня их земной жизни, а также в потустороннем мире!

Переход через перевал Ку. — Йонгден применяет свой пророческий дар, чтобы помочь ослику. — Я впервые вхожу в тибетский дом в качестве гостьи, под видом нищенки. — Страшная ночь возле монастыря Дайюл. — Горячие источники и ночное купание на свежем воздухе в мороз. — Новые опасения по поводу моего инкогнито. — Мы сворачиваем с дороги и блуждаем по горам. — Я переправляюсь через Салуин, прикрепленная к тросу сомнительным крюком. — Происшествие. — Я качаюсь в пустоте над рекой.

Стоит ли говорить, что эта новая победа наполнила нас радостью, но радость была омрачена тягостным нервным напряжением. Мы постоянно были настороже, прислушивались и озирались по сторонам, и на каждом повороте дороги нам снова мерещились пёнпо .

Когда мы спускались с перевала То, медленно приближающийся звон колокольчика вновь привел нас в волнение: мы подумали, что опять столкнемся с каким-нибудь чиновником или странствующим солдатом. Но это была всего лишь безобидная коза, нагруженная сумками с продуктами [65] В некоторых областях Тибета иногда используют коз и баранов для перевозки легких грузов. . Ее хозяева, старый Кампа и его жена, совершали паломничество к Ха-Карпо.

Устав и телом, и душой, мы не были расположены шагать всю ночь либо просить приюта в какой-нибудь деревне, где, вероятно, нам пришлось бы провести вечер среди болтливых крестьян. Дорога пролегала через лес, по склону горы, куда редко попадали солнечные лучи; края ручьев были скованы кромкой льда, и почва сильно замерзла. Не надеясь отыскать приятное место для привала, за неимением лучшего, мы остановились в одной долине печального вида, в конце которой виднелись заснеженные склоны гор. К счастью, в чаще было много валежника. Однако, когда мы сложили стволы деревьев в кучу и зажгли, их оказалось недостаточно, чтобы нас согреть; мы озябли и дрожали на фоне мрачного пейзажа, который, казалось, усугублял мучительное ощущение леденящего холода, пробиравшего нас до костей.