Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу

Как бы нам пригодилось теперь теплое махровое полотенце! Но можно было только мечтать об этом предмете роскоши, который нам давно был заказан. Тибетцы не вытираются, перейдя через реку, разве что используют для этого полы своих широких одеяний. Я попробовала последовать их примеру, но мой широкий плащ из плотной саржи промок и застыл на морозе. Оставалось уповать лишь на быструю ходьбу, чтобы обсохнуть и согреться.

Мы шли вдоль Дайшин-Чу до полудня. Прогулка возбудила у нас аппетит, и мы сочли разумным плотно поесть до того, как покинем долину, ибо не могли предугадать, когда нам встретится вода в горах. Мы уже знали, что значит страдать от жажды, оставаясь без воды в течение тридцати шести часов, и предпочитали заранее избавить себя от подобной пытки.

Поток, впадающий в реку Дайшин, перерезал нам путь. Однажды он вздулся после таяния снегов на вершинах, затопил гору и усеял равнину на большом протяжении бесчисленными обломками скал. Эти камни, скопившиеся во время стихийного бедствия, затрудняли движение потока, уровень которого зимой понизился, и он разделился на множество ручейков, змеившихся по осыпи поодаль друг от друга.

Я быстро набрала поблизости сухого коровьего навоза, и Йонгден развел костер. Предвидя, что путь на высокогорный перевал будет тяжелее обычного, мы решили как следует подкрепиться; на первое у нас был суп, а на второе — чай. Такую очередность в смене блюд установила я; тибетцы же начинают трапезу с чая и завершают ее супом.

Суп?.. Под каким названием он мог бы фигурировать в меню? Может быть, бульон «ватель»?.. На всякий случай я поделюсь его рецептом. Из сумки, засаленной до черноты, согласно местному обычаю, я извлекаю небольшой кусочек сушеного свиного сала — подарок некоего щедрого крестьянина. Мой юный спутник разрезает его на дюжину еще более мелких кусочков, бросает их в котелок с кипящей водой и добавляет туда щепотку соли со вздохом: «Ах! Если бы у нас была хотя бы одна редиска или репа!..» Но у нас нет подобных лакомств, и лишь тонкие, полурасплавленные ломтики сала отплясывают бешеную жигу в кипящем бульоне — мутной жидкости, напоминающей по запаху воду, в которой моют посуду. Однако этот аромат отнюдь не заставляет бродяг, какими мы стали, воротить нос.

Затем в котелок бросают несколько горстей муки, разведенной в чашке холодной водой, и несколько минут спустя суп снимают с огня. Теперь можно его отведать.

— Суп сегодня поистине превосходный…

— Просто отменный…

Но, несмотря на долгое пребывание в Тибете, у меня остались смутные воспоминания о французской кухне, и я добавляю:

— Собаки моего отца ни за что не стали бы есть такие помои!

Я смеюсь и протягиваю свою миску Йонгдену за добавкой.

Настает черед чая. Я срываю с дерева ветку с листьями, кое-как разминаю листья в руках, а затем бросаю в котелок; когда вода немного прокипит, в нее добавляют соль и масло. В сущности, это тоже суп, тем более что мы кладем в свои миски тсампа .

Наконец наш обед подходит к концу; мы чувствуем, что полны сил и бодрости, и готовы штурмовать небо. Взвалив на спину поклажу и взяв в руки посохи, окованные железом, мы дерзко глядим на ближайшую горную гряду, которая возвышается перед нами на дороге, ведущей в неведомую страну. В путь!

Неподалеку от места нашей стоянки мы увидели несколько небольших крестьянских усадеб, одиноко стоявших посреди бескрайней долины, отлого поднимавшейся к далеким вершинам, а затем начиналась пустошь.

Поначалу мы еще могли разглядеть тропы, по которым пастухи гоняют летом стада, но вскоре следы дороги скрылись под травой и затерялись среди камней, и нам пришлось проявить сноровку, чтобы отыскать тропу.

На обширном покатом плоскогорье, по которому мы шли, то там, то сям виднелись небольшие холмы и овраги. Мы спустились в один из таких оврагов и обнаружили на дне его замерзший ручей, по скользкой поверхности которого было трудно двигаться. Выйдя из расселины, мы увидели, что плоскогорье раздваивается, образуя две долины. Согласно полученным указаниям, мы должны были подняться вверх по течению реки, но перед нами было два потока; один из них струился вдали от нас по глубокому ущелью (это был тот самый ручей, возле которого мы совершали трапезу), а другой змеился у наших ног среди мха и травы. По нашим сведениям, где-то неподалеку располагалось становище докпа , пустующее зимой, где мы могли бы переночевать. Я жаждала до него добраться, ибо в декабре на такой высоте тяжело выносить ночной холод в таких легких одеяниях, как у нас.

Я выбрала путь вдоль более широкой реки, и мы отправились дальше.

Вскоре солнце зашло, и поднялся резкий пронизывающий северный ветер. Мы не обнаружили ни следов стойбища, ни отдельных хижин. Следовало найти защищенное от ветра место, чтобы провести там ночь у костра, ибо чем выше мы поднимались, тем больше усиливался холод; растительность, состоявшая из редкого кустарника, становилась все более скудной, не суля топлива для огня. Когда мы совещались по поводу места для ночлега, я заметила далеко впереди, на противоположном берегу реки, желтоватое пятно; это не могло быть дерево с сухими листьями, ибо мы уже миновали пояс деревьев; оно напоминало творение человеческих рук, а именно соломенную крышу.

Мы устремились вперед, движимые скорее любопытством, нежели надеждой обрести пристанище. Желтое пятно мало-помалу увеличивалось в размерах, но мы по-прежнему не могли разглядеть, что это такое; затем нам показалось, что это сруб, покрытый соломой. Значит, где-то рядом — становище, о котором нам рассказывали… Но когда наконец желтое пятно, возбудившее у нас любопытство, приобрело конкретные очертания, мы поняли, что это всего лишь стог сена, разложенный на брусьях, чтобы уберечь его зимой, когда лагерь пустует, от диких животных. Но здесь не было ни малейшего признака человеческого жилья.

— Не беда, — сказала я Йонгдену, — даже если мы не найдем хижины, это сено нам пригодится. Мы достанем несколько охапок с помощью своих палок и соорудим шалаш с теплой подстилкой из сухой травы, тогда нам не будет страшен холод промерзшей земли и ветер не будет нас так беспокоить. Переходя через речку, мы наберем в котелок воды и сможем напиться перед сном горячего чая.

Спуск с горы в долину, а затем подъем на крутой, почти отвесный берег, где расположилось стойбище пастухов, оказались довольно утомительны и заняли много времени, но мы были щедро вознаграждены за свои труды. Взойдя на невысокий склон, на вершине которого желтело сено, мы с радостным изумлением обнаружили чуть поодаль целое селение докпа , состоявшее из крытых помещений для скота, и в одном из них — комнату пастухов. Точнее, это было место, отделенное от загона для скота прочной перегородкой, кое-где частоколом, с очагом, помещавшимся против отверстия в крыше.