Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу

Множество паломников совершали обход святой горы, падая ниц на каждом шагу: они вытягивали перед собой руки, ложились ничком на землю, проводили ногтем линию, соответствовавшую длине их тела, затем поднимались и перемещались на длину прочерченной линии, снова падали, отмечая точку, до которой доставали их пальцы, и так продолжалось на протяжении нескольких километров.

Я неохотно покинула берега Брахмапутры и, поднявшись вверх по течению реки Жьямда, осмотрела по дороге Пу чунг сер кюи лаханг — небольшой храм с позолоченным куполом, в котором находится золотой алтарь.

По мере продвижения по долине я видела, какое запустение царит в этих краях. Опустевшие дома разрушились, сорные травы и лес вновь завоевали некогда распаханные и возделанные земли. Когда-то на дороге, проходившей по левому берегу реки, стояли китайские наблюдательные пункты. Кое-где и теперь виднелись высокие полуобвалившиеся сторожевые башни, вокруг которых обосновались крестьянские семьи, большей частью смешанные: они состояли из отца-китайца и матери — уроженки Тибета. Теперь по безлюдной дороге рыскали лишь лихие разбойники, спускавшиеся с гор, которые я собиралась преодолеть до встречи со странствующим гомпченом . Крестьяне из окрестных селений настоятельно советовали нам перейти через реку и подняться вверх по правому берегу; хотя этот путь был более длинным, местность, через которую он пролегал, была несколько более заселенной и более безопасной. Однако и там находилось не много селений. Миновав Чемадзонг, мы почти все время следовали через безлюдные леса.

На этой дороге я встретила двух беспомощных странниц, напомнивших мне умирающего человека, которого я видела близ Ха-Карпо в начале своего путешествия.

Одна из женщин, несмотря на наши настоятельные просьбы и небольшое количество денег, которые мы ей дали, отказалась от предложения отвести ее в соседнюю деревню, где она могла бы найти приют, и принялась разводить огонь под деревьями, на обочине дороги. Йонгден собрал множество веток и поленьев, сложил их возле странницы, и мы отправились дальше.

Я несколько раз оборачивалась, надеясь, что она нас позовет, но женщина хранила молчание. Обернувшись в последний раз, я увидела, что она неподвижно сидит возле кучки дров. Тонкий столб голубоватого дыма, поднимавшийся в быстро сгущавшемся сумраке, наполовину скрывал ее и, казалось, был символом угасающей жизни.

Вторая паломница лежала под крошечным навесом из веток, который соорудил для нее некий сердобольный крестьянин. Возможно, его милосердие этим и ограничилось и он не захотел поместить в своем доме больную, но возможно, она, как и предыдущая странница, предпочитала одиночество и спокойствие на лоне природы. Она лишь сказала мне, что из соседней деревни ей ежедневно приносят еду.

Возле женщины сидела маленькая собачка, которая охраняла ее, как могла. Как только кто-нибудь появлялся, она принималась яростно лаять и пыталась напугать того, кто приближался к ее хозяйке. Верный песик был поистине трогательным.

В данном случае я тоже не смогла ничем помочь: лишь дала немного денег и пошла своей дорогой… «Идти своей дорогой» — не это ли мы вынуждены делать каждый день, хотя наши сердца обливаются кровью, но мы бессильны облегчить страдания бесчисленных горемык, лежащих вдоль дорог во всех уголках мира.

Жьямда считается в Тибете крупным городом, но это самая обыкновенная деревня. Лишь местоположение на перекрестке двух важных трактов — главной дороги из Лхасы в Чамдо и дороги, спускающейся к Брахмапутре, — придает ей значимость торгового и, возможно, стратегического центра. Несмотря на то что долина, где расположена Жьямда, находится на высоте 3300 метров, климат здесь довольно теплый. Мой термометр показывал в январский полдень 18 градусов выше нуля.

Путешественники, направляющиеся в Лхасу, должны переправиться в Жьямда через реку, и на здешнем мосту взимается пошлина. Мы давно об этом знали, но представляли себе мост таким же, как в Шова, с дверьми и будками сторожей, которые рассматривают и расспрашивают проходящих. Сколько же часов мы потратили, выдумывая и обсуждая всяческие уловки, чтобы выпутаться из трудного положения!

В действительности все выглядело иначе. Мост был обыкновенным настилом из досок, и напротив него, на дороге, стояла хижина, в которой жила женщина, собиравшая деньги с путников. Двое малышей играли возле воды. Когда Йонгден уплатил пошлину, одному из детей велели проводить нас к пёнпо , у которого мы должны были получить разрешение, чтобы продолжать свой путь.

Лама вошел в дом «большого человека», а я осталась сидеть на камне перед входом. Множество людей проходило мимо по очень узкой улице, и никто не обратил на меня внимания.

В глубине дзонга Йонгден встретился то ли с самим чиновником, то ли с его секретарем. Скорее всего, это был какой-нибудь мелкий служащий, скромный конторский писарь. Несколько минут спустя мой сын вернулся, мы взвалили на спину свои тюки, и вскоре опасное место осталось позади.

Удаляясь от него, мы с моим спутником переглядывались и иронически посмеивались друг над другом, вспоминая, как ломали головы, строя сложные планы. Вещи, которые считаются трудными и опасными, оказываются очень простыми, когда сталкиваешься с ними на практике.

Теперь мы вышли на прямую дорогу в Лхасу, единственный в Тибете почтовый тракт [166] Не считая короткого ответвления, обслуживающего Шигадзе. , большой отрезок которого тянется из Чамдо, расположенного на китайской границе, до Гималаев через Лхасу.

Вдоль этой старинной дороги Центральной Азии стоят сооружения, напоминающие крошечные часовни: они обозначают расстояние в милях, являя собой прогресс цивилизации. Сначала я ошиблась, приняв их за сельские алтари или хижины с тса-тса , которые встречаются в Тибете на каждом шагу. Окончательно ввели меня в заблуждение камни, покоившиеся на некоторых из этих домиков, с традиционными надписями Ом мани падме хум хри и другими изречениями такого же рода. На земле виднелись следы богомольцев, совершавших круговой обход «священных памятников». Я обнаружила свою ошибку благодаря одному из этих набожных людей.

Заметив старика, сосредоточенно шагавшего вокруг «часовни», я решила взглянуть на статую или картину, которые, как я полагала, здесь находились. Каково же было мое изумление, когда перед моим взором предстал красноватый камень, на котором значились цифры один-три-пять. Моих знаний в области ламаизма оказалось недостаточно, и мне потребовалось несколько минут, чтобы прояснить тайну этого символа.

Восточные изыскания таят в себе немало сюрпризов, но я и представить себе не могла, что благодаря им открою культ километровых столбов.