Рона Мерсер - Анджелина Джоли. Биография

Усыновление ребенка кардинально изменило жизнь Анджелины: актриса обрела счастье, но она развелась с Билли Бобом, да и взаимоотношения с отцом стали напряженными.

Ребенком она часто конфликтовала с ним, в то время как ее брат пытался сглаживать конфликты. И Войт полагал, что это, вероятно, происходило потому, что они были очень похожи по характеру — оба были своенравными и вспыльчивыми. Джоли призналась, что «в споре мы всегда занимали почти противоположные позиции» и что это было в основном связано с тем обстоятельством, что она не могла забыть о той боли, которую он причинил ее маме. Любому ребенку тяжело видеть, как один родитель бросает другого. И Джоли с самого раннего детства замечала, как сильно страдает ее мама из-за развода.

Войт осознавал тот урон, который он нанес своим уходом, и признавался: «У меня возникли сложности в браке, и я завел роман. Было много боли и гнева. Развод оставил эмоциональные шрамы в ду ше моих детей».

И если Джоли, возможно, пыталась простить отца, она, вполне очевидно, не могла забыть всего произошедшего. «Мой отец всегда был готов позвонить, если требовалась его помощь, но ощущение брошенности все равно остается», — сказала она.

Войт сам заметил, насколько глубокий след оставил его уход в сердце дочери, и в попытке «наверстать упущенное время» он взял Анджелину с собой в Японию, когда она еще была совсем малышкой. Но актер видел, что уже тогда что-то изменилось в его дочери.

Отношения с отцом у Анджелины не всегда складывались хорошо: то, что он оставил семью, было краеугольным камнем. Сейчас же, когда Джоли усыновила Мэддокса и рассталась с любимым человеком, ей особенно была нужна поддержка семьи. Но получит ли она ее от Войта?

«Она напоминала привидение, — вспоминал он. — У нее был отсутствующий взгляд. Она уже не была такой энергичной, как прежде». И пусть Войт стал главным виновником потрясения в своей семье, нельзя сказать, что сам он вышел изо всей этой передряги невредимым. «Это был один из самых тяжелейших периодов в моей жизни, — сказал он о своем разводе. — Я всячески пытался быть ближе к своим детям и вести себя корректно с их матерью.

Я не оправдываю себя. Я мечтал сделать мир лучше, и в то же время я чувствовал, что разрушил его в некотором роде».

Когда она училась в старших классах, Джоли ходила к психотерапевту, но тогда она, казалось, безразлично относилась к тому факту, что все ее проблемы автоматически связывали с разводом ее родителей. Тем не менее, она признала, что жизнь с одним родителем заставила ее стремиться к независимости, и, как следствие, она неохотно заводила тесные отношения с другими людьми. «Не знаю, было ли мое детство чем-то хуже, чем у других, но очень тревожно и печально наблюдать, когда один из родителей не уважает другого, — сказала она. — Это, вероятно, оказало на меня сильное влияние в том смысле, что я захотела быть самодостаточной».

Хоть он и не жил со своими детьми каждый день, но это не останавливало Войта в его стремлении высказывать свое мнение относительно того, как их воспитывают. И тот факт, что Маршелин позволила бойфренду Анджелины жить в их доме, когда его дочери было всего четырнадцать лет, вызывал у него заметное неодобрение. Как все заботливые отцы, Войт хотел, чтобы его маленькая девочка носила красивые платьица и всегда оставалась невинной.

В юности Джоли была бунтарем, и Войту принять ее дикие выходки было очень сложно.

Но вместо этого он обнаружил, что Анджелина стала откровенной бунтаркой, решительно настроенной делать только то, что ей нравилось. И, несмотря на то что он любил ее душу и видел в дочери множество тех качеств, которые в изобилии присутствовали у него самого, он понял, что ему очень сложно принять ее дикие выходки. «Мы оба чувствовали, что руководствуемся одними и теми же принципами, — признается Джоли, — и каждый из нас скрывает темную, непредсказуемую сторону характера».

Маршелин, которую Анджелина описывала как «самую сострадательную женщину из тех, кого я знаю», была для нее и матерью и другом. И нет никаких сомнений в том, что отсутствие отца в их доме означало, что Анджелина добилась значительно большего по сравнению с тем, если бы Войт жил с ними. Вместо того чтобы спорить со своей дочерью или наказывать ее за непослушание, Бертран обычно расстраивалась, что только усиливало ненависть Джоли по отношению к себе. «Меня воспитывала моя мама, и все наши отношения были на эмоциях, — сказала она. — Даже если я позволяла себе какую-то дикую выходку, если меня не было дома всю ночь, а потом я возвращалась, понимаете, в тринадцать лет, она начинала плакать, и тогда я чувствовала себя самым плохим человеком на свете, потому что я сделала больно своему другу, своей подруге». Как бы неприятно ей было в этом признаваться, но когда пришло время воспитывать Мэддокса, Анджелина не могла не заметить, что она унаследовала прямолинейный подход своего отца. «Я боюсь самой себя, — рассказывала она. — Внутри меня сидит очень строгий отец. Мой отец был для меня ночным кошмаром, и сейчас это повторяется. Я сама веду себя как строгий командир».

Хотя Анджелина, несомненно, сочувствовала своей матери, она пришла к выводу, что плач «не решит проблемы», и долгие годы ей было сложно расплакаться на публике, даже когда этого требовала роль.

Войт, будучи актером старой голливудской школы, предпочел бы, чтобы Джоли была осторожнее в своих высказываниях.

Неизвестно, вела ли она себя когда-либо намеренно вызывающе во время интервью или нет, но ее публичная честность была еще одним аспектом характера Анджелины, который с трудом воспринимал ее отец. Будучи актером старой голливудской школы, он бы предпочел, чтобы Джоли была поосторожнее в своих высказываниях, и ненавидел ее склонность быть столь откровенной в отношении каких-то невероятно личных вещей. «Я действительно очень открыта, — признается Джоли. — И я думаю, что он переживал за меня. Я же говорила, знаете, обо всем. Была очень откровенна по поводу моего брака (с Джонни Ли Миллером) и, знаете, моих близких отношений с женщинами, а они (пресса) берут мои слова и переворачивают по-своему. Поэтому он хочет, чтобы я вела себя потише. Множество людей хотело, чтобы я вела себя поспокойнее во время съемок фильма „Джиа“, я уже не говорю о том, чтобы я молчала, что принимала когда-то наркотики или спала с женщиной, что для меня выглядит совершенно лицемерно. Я думала, что будет правильно поделиться тем, что я пережила, потому что, на мой взгляд, это здорово. Я не понимала, что в этом такого плохого».

По словам брата Войта, Чипа Тейлора, именно склонность Анджелины к саморазрушению беспокоила Джона больше всего. «Она какое-то время принимала наркотики, и Джон был по-настоящему встревожен. А потом она стала резать себя, делать все эти татуировки…»