Вадим Старк - Наталья Гончарова

Выполнив свою задачу по формированию ополчения, Ланской вместе с ним отправился в Нижний Новгород, а Наталья Николаевна отбыла в Москву, где оказалась в начале января и пробыла больше месяца. Остановилась она в родном доме на Большой Никитской, встретилась там с братьями Иваном и Сергеем. Еще был жив и их отец. Мария Александровна с младшими братьями и сестрами приехала к ней из Житомира.

Наталья Николаевна пишет Ланскому 17 февраля 1856 года: «Всё сегодняшнее утро я ездила по Москве с визитами. Расстояния здесь такие ужасные, что я едва сделала пять, а в списке было десять. Каждый день я здесь обнаруживаю каких-нибудь подруг, знакомых или родственников, кончится тем, что я буду знать всю Москву». Старые знакомые напоминали ей о временах ее московской молодости: «Здесь помнят обо мне как участнице живых картин тому 26 лет назад, и по этому поводу мне расточаются комплименты». Так отозвалось ее участие в представлении, устроенном в доме генерал-губернатора Москвы, светлейшего князя Д. В. Голицына, 30 декабря 1829 года.

Москва в те дни была особенно оживлена ввиду торжеств по поводу коронации нового царя, Александра II. Наталья Николаевна с дочерьми даже отправилась на бал в Дворянское собрание, где некогда она танцевала с Пушкиным. Все присылали ей приглашения на балы и вечера, в том числе и некогда воспетая Пушкиным А. Ф. Закревская, теперь жена нового московского генерал-губернатора, устраивавшая костюмированный бал. Наталья Николаевна, поездив по магазинам, подобрала дочери цыганский костюм, который ей очень шел.

В тот приезд в Москву по настоятельной просьбе мужа она заказала свой портрет модному тогда московскому художнику Карлу Лашу. 13 января 1856 года она отчиталась Ланскому: «Я, слава богу, чувствую себя лучше, кашель прошел, и я даже надеюсь вскоре начать свой портрет. Ты взвалил на меня тяжелую обязанность, но, увы, что делать, раз тебе доставляет такое удовольствие видеть мое старое лицо, воспроизведенное на полотне». Работа над портретом началась только спустя месяц. 17 февраля Наталья Николаевна пишет мужу: «Мои несчастные портретные сеансы занимают теперь все мои утра, и мне приходится отнимать несколько часов у вечера для своей корреспонденции. Вчера я провела все утро у Лаша, который задержал меня от часа до трех. Он сделал пока только рисунок, который кажется правильным в смысле сходства; завтра начнутся краски. Когда Маша была у него накануне вместе с Лизой, чтобы назначить час для следующего дня, и сказала, что она моя дочь, он, вероятно, вообразил, что ему придется перевести на полотно лицо доброй, толстой старой маминьки, и когда зашла речь о том, в каком мне быть туалете, он посоветовал надеть закрытое платье. — Я думаю, добавил он, так будет лучше. Но, увидев меня, он сделал мне комплимент, говоря, что я слишком молода, чтобы иметь таких взрослых детей, и долго изучал мое бедное лицо, прежде чем решить, какую позу выбрать для меня. Наконец, левый профиль, кажется, удовлетворил его, а также и чистота моего благородного лба, и ты будешь иметь счастье видеть меня изображенной в ¾».

В марте 1856 года Наталья Николаевна возвратилась с детьми в Петербург, а 26 августа, в день коронации Александра И, Натальин день, Ланской был назначен на должность командующего Первой гвардейской кавалерийской дивизией, которую он будет занимать до 23 апреля 1861 года, когда ввиду болезни Натальи Николаевны будет вынужден взять годовой отпуск, чтобы отправиться с ней за границу.

В последние годы жизни Наталью Николаевну стал подолгу мучить кашель, утихавший лишь с наступлением лета. Ей становилось легче, когда она сидела, прислонившись к подушкам. Врачи рекомендовали сменить климат, отправиться на воды, но она оставалась в России. Зиму 1860/61 года, свою последнюю зиму в России, она провела запершись в своих комнатах, страдая от болезни и ожидая «бессмысленных и беспощадных» бунтов в связи с проводившейся тогда в России Крестьянской реформой. Когда врачи произнесли свой приговор. Ланской подал прошение, получил одиннадцатимесячный отпуск и увез всю семью за границу. В Швальбахе Наталья Николаевна провела несколько недель с тремя дочерьми — муж уехал в Висбаден для принятия ванн от ревматизма, а гувернантка Констанция отправилась лечиться в Дрезден.

Следующим пунктом их путешествия стал Гейдельберг, где практиковал один из известнейших врачей и где Наталье Николаевне предстояло свидание с братом Сергеем, жившим там с семьей. Лечение летом в Висбадене, осенью в Женеве и зимой в Ницце благотворно сказалось на состоянии здоровья Натальи Николаевны. Ланской смог вернуться в Россию, оставив семью на лето в Венгрии у Фризенгофов.

На это время пришлась развязка отношений между Натальей Александровной и ее мужем, омрачившая конец жизни ее матери. В ожидании решения дела о разводе Наталья Александровна со старшими детьми уехала в Бродзяны к тетке, баронессе Александре Николаевне Фризенгоф, где в то время находилась Наталья Николаевна с дочерьми от второго брака. Уже второй год по рекомендации врачей она лечилась за границей. Весной 1862 года П. П. Ланской, у которого заканчивался отпуск по семейным обстоятельствам, перевез ее с детьми к сестре, чтобы через несколько месяцев вновь вернуться к ней. Вскоре туда неожиданно прибыл М. Л. Дубельт и уехал только после требования барона Фризенгофа покинуть его дом. По словам А. П. Араповой, семейная драма Натальи Александровны способствовала преждевременной кончине ее матери, которая «стала таять как свеча». Только через полгода после ее смерти Наталье Александровне было дано официальное свидетельство на право проживания отдельно от мужа. Развод же состоялся еще четыре года спустя, 18 мая 1868 года.

Осенью 1862 года, когда Петр Петрович вновь приехал в Бродзяны, вся семья Ланских отправилась в Ниццу, где поселилась на прежней вилле. С ними поехала и Наталья Александровна. В Ницце Наталья Николаевна относительно спокойно провела зиму, а в мае стала категорически настаивать на возвращении. Политическая ситуация, желание вывести в свет Александру, двухлетняя разлука с Россией — всё вместе определило ее решение вернуться вопреки указаниям врачей. Доктор, постоянно пользовавший ее, сказал: «Запомните мои слова. Ее организм расстроен до такой степени, что самая легкая простуда унесет ее, как осенний лист». Жить ей оставалось полгода.

За границей Наталья Николаевна узнала о кончине отца 9 сентября 1861 года в Москве. Горестная весть застала ее в Женеве, и с тех пор она не снимала траура. Фотографии, сделанные в Ницце, запечатлели ее именно такой — в непременном черном платье, задумчивой, грустной, но по-прежнему красивой.