Кристофер Хибберт - Частная жизнь адмирала Нельсона

«Любой, кому приходилось иметь дело с парусными судами, с удивлением прочитает этот пассаж, — пишет военно-морской историк Дадли Поуп, и сам имевший немалый опыт кораблевождения. — Нечастые фокусы, которые выкидывает парусник любого размера при «слабом» ветре, обычно вызывают куда более резкую реакцию, нежели продемонстрированную Нельсоном. Сомневаться же на основании такого эпизода в мастерстве адмирала — значит предать забвению все годы, проведенные им на море». С другой стороны, подполковник Стюарт — не единственный, кто отмечает факт вмешательства Нельсона в действия вахтенного офицера. Вспоминая, как в 1800 году они преследовали французский фрегат «Щедрый», сэр Генри Дункан отмечает «излишнюю суетливость Нельсона». Вот его рассказ: «Лорд Нельсон поднимается на палубу. «Вахтенный, нельзя ли взять немного больше по ветру?» — «Нет, милорд». Уходит. Через несколько минут снова поднимается. «Вахтенный, нельзя ли взять немного больше по ветру?» — «Нет, милорд». Снова уходит. Снова возвращается. «Вахтеный, по-моему, стоит взять немного больше по ветру». — «Нет, милорд». — «Выходит, я ошибаюсь?» — «Да, милорд». — «В таком случае вы свинья!»»

В 1808 году он взойдет на датский престол под именем короля Фредерика VI и, не забыв об английском вторжении, станет на сторону Наполеона. Слишком последовательный в своих симпатиях, он вынужден будет, по Кильскому мирному договору 1814 года, уступить Норвегию Швеции.

Впоследствии Нельсон не раз называл сражение при Копенгагене самым тяжелым из всех выпавших на его долю. Тем большее разочарование испытал он, когда власти не сочли нужным отметить его победу обычным орденским дождем. Отвечая на чье-то поздравление с победой на Ниле, Нельсон буркнул: «А, ерунда! Французов я всегда бил и буду бить. А вот потом мне действительно пришлось туго… При Копенгагене я пережил и впрямь жуткий день».

Вышеупомянутый портрет, висевший ранее в Palazzo Sessa, а ныне находящийся в Музыкальной гостиной Кенгвуда и известный под названием «Леди Гамильтон за молитвой», был куплен от имени Нельсона Александром Дэвисоном за 300 фунтов в марте, на распродаже коллекции картин сэра Уильяма Гамильтона. Если бы, по словам Нельсона, портрет стоил не 300 фунтов, а 300 капель крови, он бы с удовольствием заплатил и эту цену.

«Нельсон стал виконтом, — сообщает леди Мальмсбери. — Сэра Хайда обошли. Объясняют это его упорными попытками остановить Нельсона… Мне очень жаль сэра Хайда, но ни один умный человек не захочет оказаться рядом с Нельсоном, а уж тем более выше его, ведь в любом деле он всегда будет впереди».

Вместе со всей семьей Морис испытал сильное разочарование, когда Нельсону не дали виконтского титула после сражения на Ниле. Леди Нельсон рассказывала лорду Худу: когда Нипиан сообщил Морису о том, что его брат стал бароном, тот, вне себя от удивления и возмущения, не смог вымолвить в ответ ни слова, просто отвесил поклон и удалился. Ведь Морис не требовал никаких почестей для себя лично. «Пусть все достанется Уильяму, — писал он. — Более того, мне не хотелось бы, чтобы брат упоминал мое имя в пожалованной грамоте… Я вращаюсь в слишком скромных сферах и не думаю о таких вещах».

Подобной просьбой Уильям Нельсон донимал брата и леди Гамильтон вот уже долгие годы. «Пребенда в соборе, не важно в каком и какого сорта, — вот что мне нужно, — писал он брату в одном из характерных для себя писем, датированном 1797 годом. — Говоря «пребенда», я имею в виду монастырь с земельным наделом, и чем больше, тем лучше, ибо существует множество пребенд, предполагающих только скромные выплаты, десять — двадцать фунтов в год, это не по мне. Я слышал, недавно освободилась вакансия каноника в Рочестере, но не откажусь и от Бристоля, Ворчестера, Глостера или еще чего-нибудь в этом роде. Полагаю, мои интересы тебе небезразличны». А вот строки из письма к леди Гамильтон: «Теперь, когда нам даровано пэрское достоинство, остается лишь одно — мое повышение по церковной линии, получение хорошего места, приличествующего брату лорда Нельсона и наследнику его титула. Нельзя удовлетворяться нищенскими подачками». Адмирал делал для брата все, что мог, хоть настырность Уильяма его немало раздражала. «Получил письмо от Уильяма, — сообщает он леди Гамильтон, — можно подумать, он уже епископ… Надеюсь, ты приготовилась к его приезду, шишки вроде него любят хорошо поесть и выпить… Он слишком нетерпелив, и к тому же то, что удовлетворило бы его раньше, но чего он так и не получил, нынче его удовлетворять перестало». В конце концов, в мае 1803 года, Уильям Нельсон сделался пребендарием Кентерберийского собора.

В буквальном или почти буквальном переводе: Greenfield — зеленое поле; Peartree — груша; Woodman — лесник, лесной житель; Wyld — дичок; Stone — камень, Foottit — ножка.

В оригинале: LLD или ASS, то есть «доктор права» или «осел» (или, на сленге, «задница»).

В качестве забавного примечания к данному эпизоду можно заметить — полвека спустя правнучка герцога вышла замуж за преподобного Джона Горацио Нельсона, внука сестры адмирала миссис Болтон.

Кейт тоже от души любила брата и, по словам ее мужа, «до самой смерти стояла за него горой, особенно если кто-то неодобрительно высказывался о поведении адмирала. И даже самым близким она говорила только одно: «Его можно понять… Она (леди Нельсон) — такая холодная женщина».

Биографу сэра Уильяма Брайану Фозергиллу чудится в данном высказывании некая ирония либо бравада. «Вообще-то, — продолжает он, — сарказм был не в духе Гамильтона, но здесь явно ощущается какая-то двусмысленность, по всей вероятности намеренная. Зачем оставлять картину, более того, копию, тому, у кого есть оригинал. Отношение самого Нельсона к завещанию сэра Уильяма выразилось в письме к королеве Неаполитанской: «Добрый сэр Уильям не обеспечил леди Гамильтон так, как то позволяло его состояние. Он разделил его между своими родственниками. Но хоть друзья единодушно порицают его, она хранит верность его памяти»… Увы, само письмо Нельсона являлось в высшей степени несправедливым по отношению к памяти лорда Гамильтона. Назначенная Эмме ежегодная рента, имея в виду ее положение вдовы, была по тем временам весьма внушительной. Что же касается дружеских попреков, то никаких свидетельств (за исключением переписки самого Нельсона) не сохранилось. Сэр Гамильтон, несомненно, поступил разумно, понимая — если предоставить право распоряжаться наследством Эмме, она очень быстро пустит его на ветер».