Дмитрий Минчёнок - Мадемуазель Ленорман

Мария, не отрываясь, смотрела на разноцветные квадратики с крестиками или репками, ромбиками или сердечками, которые в ее руках начинали исполнять странный танец, складываясь в буквы или слова, обращенные к ней. А потом появлялись видения, которые она понимала все лучше и лучше. Воины с конскими хвостами на головах, женщина, на быке переплывающая море, старец, сидящий в собрании мудрых жен, алхимик, в своей мастерской нагревающий над огнем огромную колбу. Иногда вместо этих картин она видела цветы разных видов, которые изучила еще в детстве: лилию или чертополох, чабрец вдруг начинал светиться желтым светом болиголова, алел мак, склоняли головки белые лютики или голубые васильки.

Мария Ленорман воображала себя стоящей в огромной комнате с тридцатью шестью дверями, каждая из которых вела в неизвестное, потом открывала одну из них и видела лицо человека, затем его фигуру и людей, с которыми он находился. Иногда она сразу видела не людей, а только цветы, и это помогало ей. Каждый цветок означал то или иное событие, происшествие в жизни человека.

Ленорман вывела формулу разных человеческих страстей — например, десятка бубен всегда означала книгу и соответствовала числу 26, которое в сумме давало 8. Все это, благодаря полученным ею в монастыре бенедиктинок знаниям, намекало на изменение ситуации, путешествие, получение совета или извещения. Весь вопрос состоял только в том, какого рода должно было быть изменение.

Мария заметила, в что в одних случаях карты, лежащие далеко от карты, означающей человека, на которого гадают, подразумевают свою прямую суть, тогда же, когда они лежат вблизи карты, означающей человека, они значат прямо противоположное, а именно — неприятное путешествие или сообщение об измене, вероломстве со стороны третьего лица и т. д. За вероломством, обозначенным книгой, неизменно выпадала восьмерка пик, означающая болезнь, тяжелое самочувствие, потерю, убыток. А потом выпадала шестерка пик, обозначающая негативный результат.

Она поняла, что карты нельзя собирать в любом порядке. Они были колодой, в которой первая карта означала жизнь, а последняя смерть. Именно в таком порядке Ленорман и стала нумеровать свои карты. В тридцати шести случаях, то есть в тридцати шести картах, она видела постепенное усиление, ступень за ступенью, чувства, ведущего человека к смерти. Она обнаружила — и ее карты помогли ей в этом больше, чем все учебники психологии или учеба в монастыре, — что расположение пятерки или шестерки пик оказывает решающее влияние на судьбу человека. Каждое изменение масти, каждое увеличение или уменьшение цифры вело к необратимым последствиям в судьбе человека.

Иногда приходилось решать в уме головоломные уравнения, чтобы понять, как именно выпавшие масть или цвет, привидевшиеся в этот момент, могут повлиять на судьбу человека. Она выучила, чем заканчиваются расхищение собственности и кража чужого имущества, какая масть означает понижение в карьерной лестнице, а какая повышение, научилась понимать, что иногда такие нехорошие по народным поверьям масти, как пики и крести, не всегда означают мрачные предзнаменования или дурные страсти. Например, восьмерка крестей — не самая лучшая цифра и не самая оптимистичная масть — означает защиту, удовлетворение. Иногда дама крестей означает услужливую женщину, которая обернется змеей. Но не всегда можно верить масти и тому невежественному обобщенному значению, под которым она бытует в народе, например, якорь не всегда означает прибытие в дом, обретение гавани и нечто хорошее. С течением времени якорь превращается в груз, который не дает ничему развиваться.

Иные карты отдавали свое значение не сразу, а путем долгих обманных значений, пока она вдруг не понимала, что они играют с ней в игру, скрывают свою суть. Иногда все зависело от расположения. Лучше всего человеческие судьбы открывались, если карты Мария раскладывала крестообразно вокруг главной карты, означающей человека, на которого она гадала.

Каждая страсть требовала для себя точно определенное число карт. Например, такое глобальное понятие, как судьба, требовала для своего определения не три, а семь карт, а чтобы разобраться в чувствах того или иного человека, нужно было не менее семи карт. Некоторые чувства лучше поддавались уяснению, если брались первые четыре карты, лежащие в колоде.

В этих атласных листках скрывались любовь, жажда денег, алчность, отвага, желчь, похоть, возвышенная страсть, покаяние, трусость, памятливость, добросовестность и сотня других мельчайших оттенков человеческих желаний и чувств. В них не было места пошлому остатку этих страстей: повышенному кровяному давлению, подагре, потере памяти, ревматизму, боли в суставах, ворчливости, дурному характеру, слезливости, занудности и несносному отношению к молодежи, пенсиям, склерозу и лицемерной жалости к увяданию. Здесь все было в чистом виде: старость — так старость, увядание — так увядание, смерть, в полном апофеозе этих понятий, и без малейших смягчающих обстоятельств.

Да! В этой тридцатишестилистной карточной колоде была скрыта душа человека в незамутненном, истинном виде. Она создала Голема, пользуясь не словами и заклинаниями, а картами. Всемирная душа Адама, расколотая на мельчайшие частицы в его потомках, была собрана ею заново из тридцати шести осколков, каждому из которых соответствовала та или иная карта…

И как будто огромный пенистый водоворот увлек ее, потащил за собой в самое сердце огромного бушующего потока, сметающего на своем пути все живое. Мария видела, как ее поглощает с головой зыбкая болотистая пена — пена Господнего наказания…

После смерти отца семья Ленорман перебралась в Париж.

Мы не знаем подробностей появления в столице нашей героини. Однако приблизительно в это же время в Париже появилась еще одна мадемуазель — дочь марсельского торговца шелком Эжени-Дезире Клари, невеста Наполеона Бонапарта. Однако вышла замуж она за другого человека и стала шведской королевой, отчасти благодаря предсказанию Ленорман.

Вот как описывает героев этой истории А. М. Зелинко в романе «Дезире».

«Два часа назад я приехала в Париж. Наступали сумерки, и все дома казались мне одинаковыми. Серые дома по обе стороны улицы, перед домами нет садиков. Дома, дома и только дома.

Я не имела ни малейшего представления, как велик Париж. Я единственная в дилижансе впервые ехала в Париж. Пыхтящий толстяк месье Бланк, который сел в наш дилижанс где-то в середине пути и ехал по делам, проводил меня до фиакра. Я показала кучеру адрес сестры Мари. Кучер взял мои последние деньги и сердился, потому что мне было нечего дать ему на чай. Адрес был правильный, и родственники Мари — Клапены, по счастью, были дома. Они живут во дворе дома на улице Бак.