Наталья Горбачева - Иоанн Кронштадский

Потом пойдет гулять по аллеям сада один или с собеседником, но никто не беспокоит его. Как только батюшка проходит через террасу в дом — сад пустеет, все расходятся... Если случалось, что батюшка приезжал к нам во время сенокоса, то мы с ним ездили и на покос к сестрам, всегда приноравливая к тому времени, когда они там пьют чай. Вот радость-то сестрам! Подъезжаем, бывало, и издали уже виднеются черные фигуры в белых фартуках и белых платочках. Поодаль дымятся и самоварчики: тут же на траве разостлана большая простая скатерть, на которой стоит сотня чашек, сахар, подле стоят мешки с кренделями и баранками. Как только подъедет батюшка, сестры певчие грянут любимое батюшкино: «Радуйся, Царице». Батюшка идет к приготовленному для него столику, но иногда прежде погуляет по покосу, посидит на сене, побеседует с сенокосницами, затем начинается чаепитие. Батюшка сам раздает им из мешка баранки, многим дает чай из своего стакана и вообще старается всех утешить. Когда он уезжает с покоса, все бегут провожать его, певчие поют ему «многолетие», пока экипаж не скроется из вида...

Батюшка очень любил цветы и вообще природу: ему беспрестанно подносили цветы или из сада, или полевые. Бывало, возьмет в ручку розу или пион, какие расцветут к его приезду, и поцелует цветок, говоря: «Лобызаю Десницу (правую руку. — Н. Г.), создавшую тебя столь дивно, столь прекрасно, благоуханно! О Творец, Творец! Сколь дивен Ты и в самомалейшей травке, в каждом лепестке!»

Подержит, бывало, в руке батюшка свой цветочек и отдаст кому-нибудь из присутствующих, и сколько радости получает с этим цветочком и обладатель его! А батюшка продолжает восхвалять Творца за Его благодеяния к людям. Подадут ли ему ягод из сада, он говорит: «Какой Господь-то, Отец наш Небесный, милостивый, добрый, щедрый, всеблагой! Поймите — Он не только дает нам насущное, необходимое пропитание, а и услаждает нас, лакомит ягодами, фруктами — и какими разнообразными по вкусу — одни лучше других!»

Кто-то из приезжих заметил ему при этом однажды, что ныне культура усовершенствована и дает лучшие сорта продуктов. Батюшка, не глядя на говорившего, продолжая смотреть на ягоды, ответил: «Культура культурой, а Творец Творцом. На то и дан -человеку разум, чтобы он работал им: возделывал, совершенствовал, или, как ныне выражаются, культивировал, прежде всего самого себя, а затем и другие творения

Божии, пусть хоть и дерево, и плоды, все, что предано в его руки Творцом. Из готового-то семени легко выращивать, доводить до высшего качества; а семя-то самое создать, если его нет, одну каплю воды создать, где ее нет, — попробуйте-ка с вашей культурой. Из готовой воды можно и водопады устраивать! Из готовых веществ — земли, песка, глины можно какие угодно громады возводить. А при отсутствии этих веществ что бы вы сделали? О Творче всеблагой, доколе же создание Твое не познает Тебя и не падет ниц пред величием Твоим?»...»

У отца Иоанна был не просто острый ум, но истинная мудрость, и, по словам многих, приходилось лишь удивляться, как он любой, даже самый заурядный, случай, каждое слово обращал в назидание. Но такова была его глубочайшая вера в Бога, которому он служил ежесекундно, каждое мгновение, как это делают ангелы на небесах, и в этом смысле кронштадтский батюшка был причтен к «ангельскому чину». Он достиг святости и потому своей воли никогда не творил, различая в душе гласы Божии, Его повеления. Таким-то праведникам Господь поручает высшее служение — пророческое.

«Однажды батюшка сидел углубленный в свои мысли, — вспоминает игуменья Таисия, — а я думала о нем: «Господи, что это за человек?» Вдруг он обратился ко мне, устремил на меня свои полные кротости и мира глаза и говорит: «Пытай!» Я, в свою очередь, не смутилась этим, ибо не новостью было для меня то, что он отвечает на мысли, и сказала ему, тоже глядя прямо в глаза: «Я не пытаю, батюшка; могу смотреть вам в глаза прямо, потому что не фальшивлю перед вами. Но не задумываться о вас не может человек мыслящий и имеющий духовное настроение жизни. Вот и я часто о вас думаю, батюшка: что вы за человек и чем все это кончится?» «Ишь ты, куда заглядываешь: «чем кончится», — ответил он. — Начало и конец — милость Божия. Смотри и суди по плодам, как указано в Евангелии: «по плодам их познаете их»...

...Как очевидна истина Слова Божия «ищите прежде Царствия Божия и правды его, а все остальное приложится вам»! Это я испытываю на себе с тех пор, как я начал усиленно искать и исключительно заботиться о благоугождении Господу молитвами и делами милосердия ближним и другими, я почти не имею надобности заботиться о себе, т. е. о своих внешних нуждах, меня, по милости Божией, одевают, обувают, угощают добрые люди и сочтут за обиду, если бы я не принял их усердия».

Я на это отвечала ему: «А если бы вы знали, батюшка, как приятно что-либо сделать для вас, хотя чем-нибудь послужить вам! Да и поверите ли, батюшка, что за все, что для вас сделаешь, так скоро воздается сторицею! Я это и на себе лично испытала, да и от многих слышала».

Отец Иоанн сказал: «Верю, я сам вижу на деле, да это и в порядке вещей. За все воздает нам Бог, даже за чашку холодной воды, поданную во имя Его».

А я в этом отношении часто припоминаю слова из Евангелия: «Кто принимает пророка во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника во имя праведника, получит награду праведника». Я знаю, что это сказано апостолам, и не в том отношении, в котором мы теперь говорим, а вообще о вере и усердии к праведникам, т. е. к людям, всецело отдавшим себя Богу.

Отец Иоанн спросил: «А помнишь апостольское слово: «Ибо не неправеден Бог, чтобы забыл дело ваше и труд любви, которую вы оказали во имя Его, послуживши и служа святым»? Конечно, не святых, на Небесах живущих, надлежит разуметь, а служителей Его, которые трудятся для Него ради спасения людей. А строго же Он судит тех, кто дерзает злословить их, особенно клеветать на них безвинно! Как Он чрез пророка Захарию говорит: «Касающийся вас (т. е. избранников Божиих) есть касающийся зеницы ока Его (Божия)». Видишь, Своим «оком» называет их Господь...»

Сам отец Иоанн и был тем «оком» Божиим, человеком истинно святой жизни. Стремились к нему те, кто понимал это. Но очень и очень многие — сами ли по себе или поверив мощной клеветнической кампании, раздутой левой прессой, — не только не считали отца Иоанна святым, но и дерзали насмехаться над ним. В таком случае часто и очень быстро наступал суровый суд Божий. Приведем лишь один пример.

«Мы жили втроем в одной комнате, — признавались студенты, — и вот наше безверие довело нас до ужасного обмана. Один из нас решил притвориться больным, а мы должны были попросить отца Иоанна приехать к нам на квартиру и помолиться о ниспослании выздоровления болящему. Сказано — сделано. Приехал отец Иоанн и, увидев мнимобольного в кровати, сказал: «Теперь я тебе не нужен, но скоро понадоблюсь». Потом он помолился, денег с нас не взял и уехал. Мнимый больной хочет встать с кровати, но не может. Его приковала к одру неведомая сила. Сначала мы не поверили, думали, что он притворяется, шутит, а потом и сами струхнули не на шутку.