Наталья Горбачева - Иоанн Кронштадский

Кощунственные выходки в Петербурге были, в конце концов, прекращены благодаря энергичным действиям специально прибывших в столицу епископа Саратовского Гермогена и епископа Орловского Серафима. Однако в провинциальных театрах «Черные вороны» каркали довольно продолжительно.

Какой человек, если он не святой, выдержит подобные океаны лжи и ненависти! Митрополит Серафим Чичагов, духовный сын святого старца в течение тридцати лет, сподобившийся, вслед за учителем, канонизации в числе новомучеников российских, писал:

«Дорогой батюшка отец Иоанн переносил все гонения с удивительным смирением. За тридцать лет я не слышал от него ни слова упрека врагам, ни слова обиды на кого бы то ни было как при первом преследовании еще в молодых годах, так и теперь, в жестокие годины его предсмертного испытания. На все это он смотрел истинно духовным взором, считая всегда виновником состарившееся древнее зло на земле. Борьба его с духом злобы в молодых годах была поразительная: сотни раз я видел, как враг связывал его невидимо у Престола Божия, и он не был в силах сделать шагу по нескольку минут, а потом резкими движениями после горячей молитвы освобождался от посрамленного его верой князя мира сего. По окончании подобных искушений он начал подвергаться совершенно неожиданно насилиям изуверов: его душили, и кусали, и били, и злословили некоторые в припадках исступления. Чего только он не перенес! Поэтому воздвигнутый ему позор в печати, позор в театрах, позор между людьми, даже им облагодетельствованными, во время безумной революции — это было оскорбление не ему, конечно, великому всероссийскому молитвеннику, догоравшему еще яркой свечой за Святую Русь пред небесным алтарем Всемогущего Бога, но невыносимым оскорблением нам, православным русским людям всей России, которая имела право считать свою веру, свое Православие, своего дивного богомольца и праведника неприкосновенными.

Болезнь его быстро развивалась в последние месяцы вследствие влияния на него испытаний Родины. Один Бог свидетель его пламенной мольбы, стенания, бесконечных слез и дерзновенных молитв за царя и Россию, за спасение Русской Православной Церкви, которые он возносил со одра болезни или сидя уже в кресле с Евангелием в руках, преследуемый жестокими болями, воспламененный лихорадкой и изможденный и высохший от подвигов и страданий.

Православие — вот о чем он говорил больше всего последний год, завещая нам защиту этого великого сокровища русского и вознося еще последние мольбы за всех нас, оставшихся для продолжения его святого дела... Страшно за будущее. Он так долго и много учил, но все ли его слушали? Он просил, молил. Отчего же не исполнили?..»

Да, угасал праведник, к обличениям и пророчествам которого за пятьдесят три года его пастырского служения привыкла Россия. Ее действительно уже через десять лет настиг гнев Божий. Отец Иоанн никоим образом не предполагал, что гнев этот — слепой и бессмысленный. «Господь, как искусный врач, подвергает нас различным искушениям, скорбям, болезням и бедам, чтобы очистить нас, как золото, в горниле. Душа, закосневшая в грехах разного рода, не легко поддается чистке и врачеванию, но с большим принуждением и терпкостью и только чрез долгий опыт терпения и страданий осваивается с добродетелью и начинает горячо любить Бога, Коего была чужда, научившись всяким грехам плотским. Вот цель бед и скорбей, посылаемых нам Богом в этой жизни. Они нужны как отдельным лицам, так и целому народу, погрязшему в нечестии и пороках. Русский народ и другие населяющие Россию племена глубоко развращены, горнило искушений и бедствий для всех необходимо, и Господь, не хотящий никому погибнуть, всех пережигает в этом горниле».

Так проповедовал святой Иоанн Кронштадтский. Имеющий уши — услышит...

Вначале декабря 1908 года болезнь обострилась. После того как отец Иоанн отслужил последнюю свою литургию в Андреевском соборе 9 декабря, он окончательно слег и больше никого не принимал. До самой смерти его причащали ежедневно. Вместо лекарств батюшка пил только воду из источника преподобного Серафима Саровского, ничего не ел, употреблял лишь миндальное молоко. По временам испытывал жесточайшие страдания от застарелой болезни мочевого пузыря, но духом не падал.

Лишь за неделю до смерти было получено извещение из Синода об осуждении иоанитов, и отец Иоанн сказал удовлетворенно, что теперь может умереть спокойно. Он сделал все приготовления на случай смерти, подписал духовное завещание, по одному из пунктов которого на содержание престарелой супруги, верной помощницы, пережившей мужа всего на полгода, оставлялось 10 тысяч рублей. Остальные средства и все принадлежавшие отцу Иоанну ценности завещались Иоанновскому монастырю на Карповке.

За день до своей смерти он сделал последнее распоряжение, благословив игуменью Ангелину освятить в Иоанновском монастыре храм-усыпальницу, который был давно готов, но ждал своего часа, чтобы принять мощи своего основателя.

Отец Иоанн точно знал время своей кончины и предсказал его несколько раз. Еще за пятнадцать лет до смерти, присутствуя на закладке нового Морского собора в Кронштадте, в конце приветственного слова отец Иоанн сказал:

— А когда стены нового собора подведут под кровлю, то меня не станет.

Слова эти исполнились буквально.

За месяц батюшка отправил поздравительные рождественские открытки своим корреспондентам, сказав: «А то вовсе не получат».

18 декабря, очнувшись от забытья, отец Иоанн поинтересовался, какое число. Ему ответили. «Ну хорошо, значит, еще два дня».

В последнюю ночь праведник особенно страдал, около него оставался священник Орнатский, некоторые родственники и восьмидесятилетняя кухарка. Облегчить страдания было невозможно, от всякой врачебной помощи отец Иоанн давно отказался. Зная тяжелое положение своего настоятеля, началась раньше обычного литургия — в три часа утра, а около четырех батюшку последний раз причастили. Он впал в забытье, и священник стал читать Канон на исход души и отходную. Когда подошел к одру умирающего, он лежал неподвижно, скрестив на груди руки. Глаза, до того закрытые, вдруг приоткрылись, и из них выкатились две чистые, как хрусталь, слезы. 20 декабря (2 января по н. ст.) тихо предал дух свой Господу семидесятидевятилетний старец, великий труженик на земле. Эта траурная весть мгновенно облетела Россию. О кончине пастыря было немедленно сообщено по телеграфу в Царское Село, Гатчину, митрополиту Петербургскому Антонию, обер-прокурору Синода. Император Николай II скорбел вместе со своими подданными: «Со всеми почитавшими усопшего протоиерея отца Иоанна оплакиваю кончину его».