Александр Сенкевич - Елена Блаватская

В то время у меня были причины считать это для себя совершенно неприемлемым, и, поскольку умалчивать это было бы нечестно, я чз Лвствовала себя обязанной сказать ей об этом.

Она лишь улыбнулась в ответ и произнесла: «Учитель говорит, значит, так и будет».

На следующий день, попрощавшись с Адемар, я уехала. Мистер Джадж проводил меня до станции и посадил в поезд. Ночью, трясясь в поезде, я думала о том, оправдаются ли ее слова, а также о том, что я совершенно не пригодна для подобной жизни и что совершенно невозможно преодолеть все барьеры, которые стоят на моем пути к цели, которую она мне предначертала.

Осенью 1885 года я готовилась покинуть свой дом в Швеции с тем, чтобы провести зиму с друзьями в Италии и по пути нанести обещанный визит мадам Гебхард в ее резиденцию в Эльберфельде.

Это произошло, когда я была занята приведением в порядок своих дел, думая о долгом отсутствии, что было не впервой в моей практике.

Я приводила в порядок статьи, которые собиралась оставить дома, и вдруг услышала голос: «Возьми эти книги, они тебе пригодятся во время путешествия».

Я могу сказать, что у меня были развиты способности к ясновидению и яснослышанью. Мой взгляд упал на том с рукописями, который лежал в куче вещей, которые я собиралась запереть до моего возвращения, считая, что они мне не понадобятся во время каникул. Это была коллекция записей по поводу Тарро и отрывки из Каббалы, которые были подобраны для меня другом. Однако я решила взять книгу с собой и положила ее на дно одного из моих чемоданов, с которыми собиралась отправиться в путешествие.

Наконец пришел день моего отъезда из Швеции.

Это было в октябре 1885 года. В Эльберфельде меня ожидал сердечный прием мадам Гебхард. Постоянство дружбы с этой прекрасной женщиной долгие годы являлось источником душевного комфорта. Она поддерживала как меня, так и мадам Блаватскую. И чем больше передо мной раскрывался ее честный и достойный характер, тем с большим восхищением я к ней относилась.

Оказалось, что мадам Блаватская и некоторые члены Теософического общества провели у нее около 8 недель осенью 1884 года, и ей нужно было многое мне рассказать о тех интересных случаях, которые происходили в это время.

Таким образом, я вновь попала под влияние, которое оказало на меня сильное воздействие в Энхей-ме, и почувствовала, что во мне вновь пробудился интерес к мадам Блаватской.

Однако время поджимало, мне нужно было ехать в Италию. Мои друзья не переставали настаивать на моем приезде, и, наконец, я определила дату своего отъезда.

Когда я сказала мадам Гебхард, что через несколько дней ее покину, она мне рассказала о письме, которое получила от мадам Блаватской, где та жалуется на одиночество.

Она была больна телом и душой. Ее единственным компаньоном был слуга-индус, которого она привезла из Бомбея и о котором я расскажу позже. «Поезжайте к ней, — сказала мадам Гебхард, — она нуждается в сочувствии, и вы сможете ее подбодрить. Я этого сделать не могу, у меня много других дел и обязанностей, но вы можете по-дружески ей помочь, если хотите».

Я все обдумала, для меня это было возможным, рискуя, конечно, при этом огорчить своих друзей в Италии, в конце концов это незначительно изменило бы их планы. И я решила, что раз Е. П. Блаватская хочет меня видеть, я поеду к ней на месяц, а уже потом на юг.

Таким образом, как она и предсказывала, в обозначенный срок обстоятельства снова привели меня к ней.

Мадам Гебхард была очень обрадована, когда я сказала ей о своем решении: я показала письмо, которое написала «старой леди» в Вюрцбург. В нем говорилось, что если она захочет меня принять, я смогу провести с ней несколько недель, поскольку мадам Гебхард считает, что ей сейчас нужна забота и общение.

Письмо было отправлено, и мы с нетерпением ждали ответа. Когда он пришел, мы горели от нетерпения вскрыть письмо и узнать его содержание. Но вскоре наша радость сменилась разочарованием. Нам пришел вежливый отказ. Мадам Блаватская просила извинение за то, что у нее нет для меня комнаты. Кроме того, она писала, что очень занята работой над «Тайной Доктриной» и у нее нет времени развлекать гостей. Однако она выражала надежду, что мы сможем встретиться, когда я буду возвращаться из Италии. Тон письма был достаточно спокойным и даже дружелюбным, но мне дали понять, что мой приезд нежелателен.

Мадам Гебхард сильно помрачнела. Ей, очевидно, все это было неприятно. Что касается меня, то мне тоже не без труда пришлось изобразить на лице удовольствие по поводу поездки на юг.

Мой багаж вскоре был готов, и карета уже стояла у порога, когда мне подали телеграмму: «Приезжайте в Вюрцбург немедленно. Очень нужны. Блаватская».

Легко вообразить, что это послание вызвало у меня удивление и недоумение. Я вернулась к мадам Гебхард за разъяснением. Она обрадовалась и засияла. Очевидно, все ее мысли и симпатии были на стороне «старой леди».

— О, она действительно очень хочет вас видеть, — кричала она. — Езжайте к ней, езжайте!

У нее не было никаких сомнений. Я нашла объяснение своему поведению для своих друзей. И вместо того чтобы взять билет до Рима, купила билет в Вюрцбург и скоро оказалась в пути, отрабатывающая свою карму.

В обитель мадам Блаватской я прибыла вечером. Пока я поднималась по ступенькам, мой пульс участился. Я ничего не знала о причине, которой она руководствовалась, меняя свои планы. Думать я могла о чем угодно. Мне казалось, что причиной телеграммы была ее серьезная и внезапная болезнь. Но я также не удивилась бы третьей смене настроения, когда пришлось бы вновь ехать в Рим после 36-часового путешествия.

Мадам Блаватская встретила меня тепло и после нескольких слов приветствия заметила: «Я хочу извиниться за столь странное поведение. Сказать по правде, я не хотела, чтобы вы приезжали. У меня всего одна спальня. Я подумала, что вы, может быть, рафинированная дама и не захотите спать со мной в одной комнате. Мой образ жизни может вам не понравиться. Раз вы приехали ко мне, вам придется принять мои условия, которые, возможно, покажутся вам ужасным дискомфортом. Поэтому я отклонила ваше предложение. Но после того, как я опустила письмо, Учитель разговаривал со мной и велел мне передать вам, чтобы вы приехали. Я подчиняюсь каждому слову Учителя. С тех пор я стараюсь придать спальне более жилой вид. Я купила большой экран, который поделит комнату, так что у вас будет своя половина, а у меня своя. И я надеюсь, что вы не будете испытывать неудобств».

Я ответила, что к каким бы условиям жизни я ни привыкла, я от всего откажусь ради удовольствия побыть в ее компании.

Я очень хорошо помню, это было сказано по дороге в столовую, куда мы переходили, чтобы выпить чаю. Она вдруг резко повернулась в мою сторону, как будто что-то крутилось у нее в голове.