Н. Непомнящий Авт.-сост. - Вольф Мессинг

— Ты кто? — спросил офицер и больно дернул его за длинные, до плеч, волосы.

— Я художник…

— Врешь! Ты — Вольф Мессинг! Это ты предсказывал смерть фюрера.

Офицер отступил на шаг назад, продолжая держать его левой рукой за волосы. Затем резко взмахнул правой и нанес ему страшной силы удар по челюсти. Это был удар большого мастера заплечных дел. Мессинг выплюнул вместе с кровью шесть зубов.

Сидя в карцере полицейского участка, он понял: или уйдет сейчас, или гибель. Вот что произошло дальше. «Я напряг все свои силы и заставил собраться у себя в камере тех полицейских, которые в это время были в помещении участка. Всех, включая начальника. Когда они все, повинуясь моей воле, собрались в камере, я лежал совершенно неподвижно, как мертвый. Потом быстро встал и вышел в коридор. Мгновенно, пока они не опомнились, задвинул засов окованной железом двери. Клетка была надежной, птички не могли вылететь из нее без посторонней помощи. Но ведь она могла подоспеть. В участок мог зайти просто случайный человек. Мне надо было спешить».

Из Варшавы его вывезли в телеге, заваленной сеном. Он знал одно: надо идти на восток. Только на восток. Проводники вели и везли его только по ночам. И вот, наконец, темной ноябрьской ночью впереди тускло блеснули холодные волны Западного Буга. Там, на том берегу, был СССР.

Небольшая лодчонка-плоскодонка ткнулась в песок смутно белевшей отмели. Мессинг выскочил из лодки и протянул рыбаку, который перевез его, последнюю оставшуюся у него пачку денег Речи Посполитой:

— Возьми, отец! Спас ты меня…

Он пожал протянутую руку и пошел по влажному песку.

Настало время продолжить рассказ Татьяны Лунгиной о проживании Вольфа Мессинга уже в Москве.

…Зазвонил телефон, и Аида сняла трубку. Звонили из больницы: Ираиду перевели из реанимации, значит, она идет на поправку. Мы поздравили друг друга, и Вольф решил заказать для выздоравливающей еду из ресторана близлежащей шикарной гостиницы. Раньше они жили в этой гостинице почти четыре года и переехали в эту квартиру, выделенную после войны по личному указанию Сталина. Возможно, читатели заинтересуются, как Мессингу удалось поладить с таким человеком с параноидальными наклонностями, как Сталин. Неприязнь Сталина к реальным и предполагаемым противникам была продиктована страхом перед неизвестными силами, которыми даже он не мог управлять. Вольфу Мессингу удалось представить свой талант Сталину в неугрожающей форме. Если бы Сталин почувствовал, что Мессинг и вправду может, к примеру, читать его мысли, он, возможно, немедленно дал бы приказ уничтожить его.

Сталин, возможно, подсознательно видел в Вольфе Мессинге какие-то силы, которые пленили его. Вспомним, что Сталин вышел из глубоко религиозной семьи и мог испытывать необъяснимый трепет и благоговение перед сверхъестественным. Разрешив Мессингу выступать перед советской элитой, Сталин, возможно, считал, что таким образом его дар будет «приручен» и не будет использован во зло ему. Как бы там ни было, выделение Мессингу квартиры свидетельствовало о некоем расположении к нему главы государства.

Вообще Мессинг был человеком разным. Во время представлений он, казалось, отрешался от окружающего мира. Его нервная энергия передавалась каждому присутствующему, как бы заряжая атмосферу. Но дома он был абсолютно другим: спокойным, элегантным, нежным, веселым. Казалось бы, нет ничего общего между тем, кем он был на сцене, и настоящим Мессингом. Он действительно был человеком-загадкой.

Вскоре я была вынуждена отправиться в командировку. По возвращении узнала, что Вольф лежит в больнице. Он наконец согласился удалить опухоль размером с грецкий орех, находящуюся ниже правого уха. К счастью, послеоперационный период прошел без осложнений. Когда я навестила его, он уже был в полном порядке.

— Операция не волновала меня, — сказал Вольф, — но она волновала моих зрителей. Я знаю, многие были убеждены, что я читаю мысли на расстоянии с помощью этой маленькой опухоли; она будто служит чем-то вроде радио- или телевизионной антенны.

Действительно, ходило много слухов. Некоторые люди были убеждены, что у Мессинга имеется некий передатчик, вшитый под кожу за ухом, который способен принимать сигналы, идущие от мозга других людей. Такая операция, согласно этой версии, должна была быть произведена в какой-то зарубежной стране в обстановке строжайшей тайны. Другие слухи были еще более фантастическими. Говорили, что за неимоверные деньги Вольфу имплантировали второй слой мозга! Поговаривали, что с удалением «подозрительной» опухоли дар Вольфа исчезнет.

Единственный слух, в котором содержалась доля истины, касался того, что научная организация одного западного государства неофициально предложила Мессингу миллион рублей за его мозг, который надо было им предоставить после смерти парапсихолога. Вольф от души смеялся, когда рассказывал об этом забавном предложении.

— Как бы там ни было, мой мозг останется здесь, в Москве, — сказал он мне после операции.

Так как все обошлось хорошо, Вольф сразу же возобновил работу. Он редко демонстрировал психологические эксперименты в Москве, обычно выезжая на окраины России. Он любил давать представления перед студентами, которые не переставали восхищаться им. Госконцерт, который отправлял Мессинга на выездные представления, использовал его для антирелигиозной пропаганды, не без оснований считая, что этот дар свидетельствует о том, что даже сверхъестественные способности являются просто-напросто неотъемлемой частью разума. Мессинга посылали на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию, где в то время было больше верующих.

Однако несправедливо утверждать, что Вольф появлялся на сцене только в отдаленных районах СССР. В его турне включались и крупные города. Но куда бы он ни приезжал, везде его принимали хорошо. Сам Мессинг всегда пытался убедить публику, чего в его таланте нет ничего сверхъестественного и мистического, что он обычный человек. Но не думаю, что ему удалось многих убедить. Одни считали его живым святым, другие, наоборот, сомневались в его способностях, пока не уверовались сами. Об одном таком случае в Кишиневе из многочисленных выступлений Мессинга вспомнил журналист А. Казаков. Вот что написал он в журнале «Сельская молодежь» (1994. № 10):

«До сих пор не могу забыть эпизод, рассеявший мои сомнения.

На сцену вышел некий человек из зрителей, настроенный явно недоверчиво ко всему происходящему, — кому-то подмигивал, подсмеивался. Он встал в углу сцены, в противоположном находился Мессинг, которому ассистентка обвязала глаза черной, широкой, плотной лентой. Потом она попросила скептика написать на листке бумаги задание, которое он собирался дать Вольфу Григорьевичу, сложила этот листок вчетверо и ушла за свой столик, к кулисам.