Н. Непомнящий Авт.-сост. - Вольф Мессинг

Второе задание было проще: подать Эйнштейну его скрипку и попросить его сыграть. Мессинг выполнил и это безмолвное приказание Фрейда. Эйнштейн засмеялся, взял смычок и заиграл. Вечер прошел непринужденно-весело, хотя Вольф был и не совсем равным собеседником, — ведь ему было в ту пору шестнадцать лет.

На прощание Эйнштейн сказал:

— Будет плохо — приходите ко мне.

С Фрейдом Мессинг потом встречался неоднократно. В его квартире так же безраздельно царствовали книги, как и в квартире Эйнштейна. Одна небольшая комната была превращена в лабораторию.

Мессинг не знал, были ли действительно нужны Фрейду для работы все те предметы, которые там стояли и лежали на полках, — скелет на железном штативе, оскалившие зубы черепа, части человеческого тела, заспиртованные в больших стеклянных банках, и т. д. — или они целиком предназначались для воздействия на психику больных, которых врач принимал дома, но впечатление эта комната производила сильное. Особенно в сочетании с аскетически сухой, суровой, одетой в черное фигурой ее хозяина, напоминавшего злого демона. Вольфу почему-то даже в домашней обстановке он представлялся обязательно со складной палкой-зонтиком в руках. Впрочем, посетителей у Фрейда было немного. Чаще всего пожилые люди, строго-чопорные и накрахмаленные и всегда, по моде того времени, с бакенбардами. В общем, как вспоминает Вольф, Фрейда не любили. Он был желчен, беспощадно критичен, мог незаслуженно унизить человека. Но на юношу он оказал благоприятное влияние: научил самовнушению и сосредоточению. Шестнадцатилетний мальчик, мог ли он не подпасть под власть этого очень интересного, глубокого, могучего человека? И власть свою Фрейд употребил на благо ему. Более двух лет продолжалось их близкое знакомство, которое Мессинг постоянно вспоминал с чувством благодарности.

Выступления Вольфа Мессинга между тем шли хорошо. И в 1917 году господин Цельмейстер сообщил ему, что они выезжают в большое турне. Маршрут охватывал чуть не весь земной шар. За четыре года они побывали в Японии, Бразилии, Аргентине… Было очень много, даже слишком много впечатлений, нередко заслонявших и искажавших друг Друга.

В 1921 году Мессинг вернулся в Варшаву. За те годы, что он провел за океаном, многое изменилось в Европе. В России вспыхнула Октябрьская революция. На перекроенной карте Европы обозначилось новое государство — Польша. Местечко, где Вольф родился и где жили его родители, оказалось на территории этой страны.

Ему исполнилось двадцать три года, и Вольфа призвали в польскую армию. Прошло несколько месяцев. Однажды его вызвал к себе командир и передал приглашение самого «начальника Польского государства» Юзефа Пилсудского.

В роскошной гостиной собралось высшее «придворное» общество, блестящие военные, великолепно одетые дамы. Пилсудский был в подчеркнуто простом полувоенном платье, без орденов и знаков отличия.

Начался опыт. За портьерой был спрятан портсигар. Группа «придворных» следила за тем, как Вольф его найдет. Право же, это было проще простого! Его наградили аплодисментами. Более близкое знакомство с Пилсудским состоялось позднее в личном кабинете. «Начальник государства» (кстати, это был его официальный титул в те годы) был суеверен, как женщина. Он занимался спиритизмом, любил «счастливое» число тринадцать. К Мессингу он обратился с просьбой личного характера, о которой ему никогда не хотелось вспоминать. Достаточно сказать, что он ее выполнил.

По окончании военной службы Мессинг вновь вернулся к опытам. Его новому импресарио господину Кобаку было лет пятьдесят. Это был очень деловой человек нового склада. Вместе с ним Вольф совершил множество турне по различным странам Европы: выступал с опытами в Париже, Лондоне, Риме, снова в Берлине, Стокгольме. По возможности стремился разнообразить и расширять программу выступлений. В Риге ездил по улицам на автомобиле, сидя на сиденье водителя. Глаза у него были завязаны накрепко черным полотенцем, руки лежали на руле, ноги стояли на педалях. Диктовал ему мысленно, по существу управляя автомобилем, настоящий водитель, сидевший рядом. Этот опыт, поставленный на глазах у тысяч зрителей с чисто рекламной целью, был, однако, очень интересен. Второго управления автомобиль не имел. Ни до этого, ни после этого за баранку автомобиля Мессинг даже не держался.

Посетил он в эти годы также и другие континенты — Южную Америку, Австралию, страны Азии. Из бесчисленного калейдоскопа контактов особое впечатление на него произвела происшедшая в 1927 году встреча с выдающимся политическим деятелем Индии Мохандасом Ганди, в учении которого, как известно, причудливо переплелись отдельные положения древней индийской философии, толстовства и разнообразнейших социалистических учений.

«Ганди меня глубоко потряс, — сообщает Мессинг. — Удивительная простота, всегда соседствующая с подлинной гениальностью, исходила от этого человека. Запомнилось его лицо мыслителя, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость обращения со всеми окружающими. Одевался Ганди аскетически просто и употреблял самую простую пищу.

Во время опыта, который я демонстрировал в его присутствии, Ганди был моим индуктором. Он продиктовал мне следующее задание: взять со стола и подать третьему человеку флейту. Этот третий взял ее, поднес к губам, и тонкие музыкальные звуки задрожали в воздухе. И вдруг из стоящей у его ног корзины, похожей на бутыль, начала выливаться серо-пестрая лента змеи. Ее движения четко повторяли ритм, заданный флейтистом. Это был настоящий танец, не менее точный и прекрасный, чем человеческий. До этого я никогда не видел ничего подобного и смотрел как завороженный».

Находясь в Индии, Мессинг не мог, конечно, упустить возможности собственными глазами посмотреть на искусство йогов. Виртуозное умение управлять своим телом, достигаемое непрестанной тренировкой, потрясло его. Вольфу особенно интересно было наблюдать погружение в глубокое каталептическое состояние, длящееся иногда по нескольку недель. Самому же ему никогда не удавалось добиться столь длительного пребывания в этом состоянии.

В своих воспоминаниях Мессинг признается, что к нему нередко обращались и с личными просьбами самого разного характера: урегулировать семейные отношения, обнаружить похитителей ценностей и т. д. Как и всю свою жизнь, он руководствовался только одним принципом: вне зависимости от того, богатый это человек или бедный, занимает ли он в обществе высокое положение или низкое, — стоять только на стороне правды, делать людям только добро. В этой связи стоит рассказать хотя бы о некоторых из таких случаев.

Один из них связан с происшествием в старинном родовом замке графов Черторийских. Это была очень богатая и известная в Польше семья, владевшая гигантскими поместьями, располагающая огромными средствами. Сам граф был весьма влиятельным человеком в сейме.