Любовь Миронихина - Сергий Радонежский

Москвичи его любили. Князь всегда носил за пазухой мешок с деньгами — калиту — и оделял нуждающихся и нищих. По мешку его и прозвали. А враги князя говаривали, что это прозвище он получил за свою алчность и грабежи. Вот такую славу оставил после себя «первый собиратель русской земли».

Ростов и Ярославль Калита прибрал к рукам как будто бы мирным путем, не запятнав себя ни вероломством, ни кровопролитием. Выдал замуж двух дочерей. Одну за Василия Даниловича Ярославского, другую — за Константина Васильевича Ростовского. И вскоре начал распоряжаться в вотчинах зятьевых, как в своих собственных.

Прислал в Ростов верного воеводу Василия Кочеву и его помощника, некоего Мину. И начал этот Кочева своевольничать не хуже татар: отбирал имущество у ростовских бояр, притеснял купцов и ремесленников. А когда ростовцы возмутились, то московский воевода велел бить бояр кнутами, а градоначальника, почтенного старца Аверкия, подвесил на площади вниз головой.

«Горько тогда стало городу Ростову и особенно князьям его. У них отнята была всякая власть и имение», — сетовал летописец.

Все эти горести не могли не сказаться на семействе Кирилла Иванчина, потому что он был самым ближним к князю боярином. Епифаний перечисляет причины обнищания Кирилла: «…из-за частых хождений с князем в орду, из-за частых набегов татарских на Русь, из-за многих даней тяжких и сборов ордынских, из-за частого недостатка в хлебе».

Частые неурожаи и засухи тоже упоминает Епифаний. Но это были природные бедствия, за них некого винить. А вот поездки в орду с князьями тяжким бременем ложились на боярские карманы. Уезжая на поклон к хану, все прощались с женами и детьми, словно навсегда, потому что не знали, суждено ли вернуться домой. А дорога была длинная, и повсюду доставай серебро и плати — и ханским баскакам, и княжеским слугам на чужой земле. Из орды приезжали чуть ли не разутыми и раздетыми.

А при Кочеве и Мине совсем стало невмоготу жить. Они добрались и до пригородов Ростова, отбирали вотчины у ростовских бояр, а самих изгоняли вон. Это называлось у московских воевод «перебор людишек».

Как ни горько было покидать родные места и вотчину, стали подумывать о побеге, чтобы не только имущества, но и самой жизни не лишиться. Вскоре и случай представился.

…В семидесяти верстах от Москвы, в непроходимой лесной чаще стояло село Радонеж. Сейчас это место называется Городищем, или Городком. Иван Калита завещал его младшему сыну Андрею. В то время по малолетству князя этими землями управлял наместник Терентий Ртища.

Земли не составляли большого богатства. Свободных, неухоженных участков было много. Поэтому Терентий Ртища, желая заманить в эти дикие лесные края побольше переселенцев, пообещал им разные льготы. И народ стал собираться к Москве, кто спасаясь от татар, кто от своих бояр. Из Ростова приехало в Радонеж сразу несколько семей.

Поразили ростовчан здешние непроходимые, дремучие леса. Они привыкли к совсем другим пейзажам — просторным полям и лугам. Но русский человек при горькой нужде обживет любые пространства. И вот уже застучали топоры, рушились вековые сосны, день и ночь пылали костры и стелился едкий дым. Не так-то просто отвоевать у леса чистое поле, раскорчевать пни, распахать не ведавшую плуга землю.

Известно, что Кирилл с семейством поселился в самом Радонеже, недалеко от церкви Рождества Христова. Может быть, дом был куплен или построен на остатки ростовского имения. Но в Радонеже пришлось самим и лес расчищать, и в поле работать, и на сенокосе.

Наверное, в эти скудные годы Варфоломей многое научился делать руками. Потому что впоследствии ему пришлось много строить — церквушек, изб, монастырских ограждений и ворот. Иной раз с утра до вечера он не выпускал из рук топора, прерываясь только на молитву. В его лесной обители имелись огород и пашня, за которыми отшельник умело ухаживал.

С первых же дней в Радонеже Варфоломей полюбил лес. С тех пор вся его жизнь до последних дней была связана с лесом. В радонежских дебрях можно было затеряться и найти истинный покой и уединение. К уединению и тишине стремилась душа Варфоломея.

Терентий Ртища предлагал Кириллу поместье, но боярин по старости уже не мог верою и правдою служить новому князю, как прежде. Тогда его место занял женатый Степан. У него уже было двое малолетних сыновей — Климент и Иван. В Радонеже женился и младший брат Петр. А Варфоломей мечтал только о монашеской жизни и просил его отпустить. Мария готова была благословить своего Варфушу, но Кирилл отказал:

— Подожди немного, сынок. Мы стары и немощны, некому нам услужить. Братья твои женились и заботятся о своих семьях. Вот похоронишь нас и тогда сможешь исполнить свое заветное желание.

И Варфоломей — послушный сын — скрыл свое разочарование и продолжал верно служить родителям. Вскоре Кирилл и Мария сами ушли в Хотьковский монастырь, где было два отделения — для старцев и стариц, чтобы окончить свои жизни в молитве и покаянии.

В этом время у Степана неожиданно умерла молодая жена. Он был так потрясен этим горем, что решил навсегда покинуть мир и принял монашество в том же Хотьковском монастыре. При пострижении ему было дано другое имя — Стефан.

Так по произволению судьбы Степан, никогда и не помышлявший о монастыре, стал иноком. А Варфоломей, долгие годы к этому стремившийся, только навещал родителей и брата в обители. Но он не роптал о своей участи, а всей душою сострадал брату. И понимал, как призрачны и обманчивы все мирские блага, даже семейное счастье. Вот и родители его, на старости лет лишившиеся вотчины, оканчивали дни на чужой стороне. Варфоломей все больше укреплялся в своих заветных мыслях о том, что только на веру в Бога можно прочно опереться в этом мире и только вера дает душевное спокойствие и счастье.

Вскоре Кирилл и Мария умерли. Сыновья с честью похоронили их на монастырском погосте. Сорок дней Варфоломей прожил в монастыре, молился за упокой душ родителей и раздавал милостыню в их память. Затем быстро устроил свои земные дела — передал брату Петру дом в Радонеже и остатки имущества и снова направился в Хотьково. Но не для того, чтобы там остаться. Его тянуло подальше от любого людного места.

Еще Мария первая углядела в сыне любовь к одиночеству и удивлялась: откуда это? Варфоломей рос в большой дружной семье, где за стол порой садились двадцать — тридцать человек вместе с челядью. А он всегда бежал многолюдья, старался уединиться у себя в горнице, в поле, на берегу речки.

Наблюдая жизнь в Хотьковском монастыре, Варфоломей понял, что его путь — другой. В монастыре было слишком суетно, людно. Сам же он чувствовал предрасположенность не просто к иночеству, но к пустынножительству и отшельничеству.