Валентин Бадрак - Стратегии гениальных женщин

Ни место, ни время рождения будущей великой княгини Ольги точно неизвестно. Древние летописные источники отмечают, что князь Игорь взял себе жену из Псковских земель. Согласно одной из наиболее вероятных гипотез, опирающихся на древнюю Иоакимовскую летопись, она принадлежала к относительно мелкому и маловлиятельному в то время роду Изборских князей, или псковских кривичей, и первоначально носила имя Прекраса. Если это так, то даже факт изменения мужем ее имени на более близкое скандинавское Ольга (прототип Хельги и аналог мужского варяжского имени Олег) является одним из многочисленных свидетельств изначальной «второстепенности» женской роли в обществе и семье. Действительно, женщины со времен заката Римской империи могли претендовать лишь на косвенное влияние в качестве усердной и внимательной помощницы. Еще одним признаком вторичного восприятия женского начала в эпоху становления славянских держав является почти полное отсутствие упоминаний о роли женщин в государстве. О женщинах говорят в двух случаях: они являются либо участницами кровавых заговоров и государственных переворотов, как византийская царица Феофано, либо матерями отмеченных Историей мужчин, как Рогнеда, «трофейная» жена князя Владимира Крестителя. Упоминаются в этом историческом периоде и женщины, скрепившие политические союзы, естественно, по воле своих родителей. Например, византийская царевна Анна или Анна Ярославна, дочь Ярослава Мудрого. Но первая упоминается в связи с дальновидной и успешной политикой Владимира Святого, вторая – в связи с успехами на внешнеполитической арене Ярослава и лишь вскользь – в связи с ее королевским титулом и полученными в силу этого небывалыми для иностранки полномочиями. Таким образом, патриархальный уклад изначально сулил женщинам слишком мало возможностей для самореализации и проявления особенных качеств личности. По этой же причине, двигаясь к самостоятельности в управлении государством, Ольга могла позволить себе сосредоточиться на серии взаимосвязанных, но весьма осторожных, деликатных и пропитанных исключительно женской мудростью шагах, основанных на скрытом управлении окружением из мужчин. Анализ событий действительно говорит о том, что многие действия совершались не по ее волевым наказам, а скорее благодаря благосклонности и одобрению влиятельных в обществе мужчин. Однако так же верно, что, взявшись управлять государством из тени, она достигла такого уровня влияния, которое было отмечено далеко за пределами Руси. Значит, ее стратегия вполне оправдывается. Но все начиналось с малого…

Вскоре после женитьбы князь Игорь обнаружил, что соответствующая традиции покладистость его молодой жены оказалась лишь вынужденной завесой тщательно скрываемой способности управлять мужчиной посредством иного оружия: женского обаяния, очарования и проницательности, рожденной из наблюдательности и страстного желания быть подлинной помощницей мужу в часто запутанных государственных делах. Княгиня с беличьей ловкостью оттачивала свое оружие, стараясь не только детально вникать в деятельность великого князя на внешнем и внутреннем фронтах, но и ненавязчиво отстаивать свои решения. К примеру, она сумела с присущими ей спокойствием и ласковой степенностью убедить мужа-варяга назвать родившегося сына славянским именем Святослав. Можно предположить, что эта уступка Игоря была не такой уж безделицей. При наличии влиятельных варяжских воевод-опекунов во главе со Свенельдом, который, кстати, обладая в русской дружине почти непререкаемым авторитетом, позже сформировал ядро могущественной оппозиции многим начинаниям Ольги и от напористого влияния которого она так и не сумела освободить своего сына.

Находясь на вторых ролях, Ольга с самого начала намеревалась постепенно изменить свое положение, демонстрируя осторожную настойчивость в важных для нее вопросах и не боясь своим влиянием вбивать клин в скандинавское ядро окружения своего мужа. Ей, впрочем, не удалось повлиять на Игоря в отношении фатального похода на древлян за дополнительной данью. Летописи уверяют, что Игоря подбили к необдуманному поступку, стоившему ему жизни, как раз варяжские воеводы из ближайшего окружения. По всей видимости, князя уговорили где-то в пути, в момент, когда влияние на полководца было наибольшим. Для Ольги этот исторический эпизод оказался и жестоким ударом судьбы, и новым отсчетом, потому что именно в смерти мужа берет начало новая выдающаяся личность.

Скорее всего, в детстве Ольга получила необходимый для княжны уровень воспитания и образования, позволяющий соответствовать супругу при любых обстоятельствах, призывающий демонстрировать выдержку и терпение и главное – быть помощницей, подругой своего мужчины, не затмевая его ореола правителя при тихой поддержке из тени. Жизнь в затворничестве не предполагала ничего особенного, ее готовили к традиционной женской роли в жестком патриархальном мире, где не предусматривалось возвышение женщины до уровня самостоятельного и самодостаточного игрока в обществе. Все же в набор неких знаний и навыков наверняка входило понимание международной обстановки и старательное изучение человеческой сущности, чему можно найти немало подтверждений в поступках княгини в период ее самостоятельного правления. Но это были знания и умения, необходимые для подчеркивания роли мужа, а отнюдь не для самостоятельного использования в государственных делах.

Гибкость женской натуры наряду с физической красотой избранницы упомянуты летописями как наиболее привлекательные качества для мужчины, собирающегося обзавестись семьей. Неизвестно, какими соображениями руководствовался князь Игорь, но вполне вероятно, одним из ключевых моментов являлся политический фактор, что на практике означало укрепление возможностей своих земель за счет брака. Совершенно очевидно, что князь дорожил отношениями с супругой и, по всей видимости, любил ее. Упомянутое же в летописи знакомство Игоря с удивительно просвещенной крестьянкой-перевозчицей, которую он позже взял в жены из-за редкой красоты и необыкновенной мудрости, скорее всего, является хитроумным представлением добродетелей княгини Ольги для «народной аудитории». Такое явление великой княгини миру не только располагало к ней люд, но и авансировало последующую трансформацию – от формальной управительницы к образу мудрой и способной всесторонне заботиться о государстве, а затем и к святой Ольге.

Ольга, верно, принимала непосредственное участие в формировании и проведении Игорем внутренней и внешней политики – только исключительное понимание текущей ситуации и четкое осознание своих последующих действий может объяснить приход к фактическому управлению женщиной такого патриархального государства, как Киевская Русь. Она хорошо осознавала, какую реальную опасность представляют две мощные силы, между интересами которых оказалась зажатой формирующаяся держава. И Византия, и Хазарский каганат с центром в низовьях Волги были одинаково могущественны и опасны для государства русов, но политика балансирования киевских князей, приверженцем которой некоторое время оставался и Игорь, не приносила основательного успеха и не гарантировала безопасности и развития. Известно, что за год до своей нелепой гибели Игорь сделал, по всей видимости, окончательный выбор в пользу союза с Византийской империей. Он успел заключить соответствующий договор о взаимопомощи, и Ольга оказалась впоследствии очень старательной последовательницей политики своего мужа, что в том числе обеспечило ей политическое выживание в самый сложный момент становления в качестве первого лица государства. Княгиня продемонстрировала рвение как раз в завершении государственных начинаний своего мужа, а несколько позже сумела перенести сугубо военные и экономические преимущества дружбы с Константинополем на область культуры.