Академия исторических наук - От солдата до генерала: воспоминания о войне

«Суха теория мой друг…» Все планы требуют корректировке. Поэтому вечером того же дня «ездовые и повара» участвовали в уничтожении отдельных групп, оказавших сопротивление на аэродроме приземления в районе командно-диспетчерского пункта. Не могу понять, почему они (афганцы) сразу не сдались и вздумали открыть по нам огонь. Первая огневая стычка началась и закончилась в течение самое большее 20 минут.

«Как в кино!», — только эта одна глупая мысль и была в голове. Животный страх, наверное оттого, что своего живота не чувствуешь, начал приходить позже, когда начал понимать, что может произойти, если «это свистящее» попадет в тебя. Впервые для себя отметил, чем спокойнее профессия (финансист, повар, медик), тем более воинственнее ведут себя её носители после боя. Утром командир дал команду убрать трупы афганцев вдоль взлетной полосы. Набралось около двух машин. От «обозников», желающих сфотографироваться на фоне ГАЗ-66, забитого трупами афганцев, не было отбоя.

Лето 1980 года прошло в ожидании вывода из Афганистана. 11 ноября 1980 года 103-ю вдд наградили орденом Ленина. Воинские ритуалы красивы и торжественны. А тут ещё и сам участник. Я и мои ребята (огнеметная рота) были в знаменной группе, то есть стояли под Боевым Знаменем. Маршал Советского Союза Соколов С.Л. прикрепил орден Боевого Красного Знамени.

Гордость за всех нас дополнялась ожиданием скорого возвращения на Родину. Тут мы, конечно, ошиблись. Командующий ВДВ, генерал армии Д.С. Сухоруков сказал, что замена офицеров будет в плановом порядке, а дивизия останется в ДРА до окончания выполнения «интернационального долга». После этого народ пил «в темную» дня три. Мы поняли, что здесь будем не месяц и не два. Но даже самые продвинутые не могли предположить, что мы здесь останемся на 10 лет.

Когда говорят, что «контрактная армия лучше чем…» люди или врут, или не знают предмета разговора. У меня в огнеметном взводе, а потом роте, не было ни одного случая отказа выполнения приказа. Конечно, речь идет не о мытье полов или о чем-то подобном. Ни раз и ни два мои солдаты просили отправить их на «боевые», так как их «годки» уже ходили в горы, а они еще нет. Большего оскорбления они тогда не знали. Причем это касалось солдат различных национальностей и конфессий, этим тогда мало кто интересовался, и сроков службы.

Уверен, людьми моего тогдашнего круга общения, руководило не желание заработать, а стремление служить некой высокой идее, интересам страны, видя, в конце концов, в этом свой офицерский или солдатский долг. Вслух этих слов никто и никогда в моем окружении не говорил. Более того, мы старались держаться подальше от тех, кто трещал об этом на каждом углу, считая это дурным тоном. Интересно, что в людях искреннее стремление служить высоким целям легко уживается с разгильдяйством и желанием «сачкануть». В этом, мне кажется, проявляются главные качества российского офицера: отсутствие громких слов в речах, частая небрежность в делах мелких, незначительных, и полная самоотдача в ходе боевой работы.

В 1980 году мы готовились к боевому применению реактивных пехотных огнеметов. Боевая мощь этого оружия равна выстрелу из гаубицы калибра 152 мм, которую в горы, конечно, не затащишь. Это сразу понравилось всем командирам парашютно-десантных подразделений и вскоре слово «химик» перестало носить оскорбительноснисходительный оттенок.

Начиная с 1981 года наша «интернациональная помощь» заключалась в уничтожении бандформирований в составе 3-го батальона 350-го пдп 103-й вдд в провинциях Гур и Герат (запад Афганистана) на границе с Ираном.

Впервые за год службы в Афганистане попали в безысходную ситуацию: Ми-6, на котором мы летели из Кабула в Шинданд, начал разваливаться прямо в воздухе. Если в тебя стреляют, можно залечь, укрыться. А тут только надеяться и ждать… Вертолетчики — молодцы, посадили, точнее, уронили машину на склон горы. Слава Богу! Да, вот так вот, с большой буквы, потому что там и начал верить в Бога.

Вечером другим бортом все-таки добрались до Чагчарана (административный центр провинции Гур). Вертолетчики, видимо зная и понимая больше нас, напились до бесчувствия. Таких пьяных я даже в колхозе трактористов за рулем не встречал.

Числа 18–20 июля 1981 командир батальона получил команду на уничтожение руководителей бандгрупп, которые должны были собраться на какое-то торжество (кажется даже на свадьбу). Так как за базовым лагерем следили, и мы это знали, выход колонны боевой техники из лагеря прошел в обычном порядке. А затем, километров через 10, не останавливая движения колонны, мы спешились с бронетранспортеров и пошли в нужную нам сторону.

Наверное, тогда я впервые понял, что на войне воюют в первую очередь головой. «Духи» вели нашу пустую бронегруппу до тех пор, пока мы не «накрыли» всех их главарей в другом месте. Уже сейчас, спустя много лет, понимаешь, чем больше думаешь перед боем, тем меньше стреляешь в бою. Спасибо нашим отцам-командирам за это: в первые 2,5 года, боевые потери в дивизии составили «всего» около 240 человек. Огнеметная рота не потеряла в это время ни одного человека, хотя раненые и больные были.

Весь август 1981 года вели поисковые и засадные действия вдоль границы с Ираном в провинции Герат. Работая автономно, наша тактическая группа парашютно-десантная рота, усиленная инженерным, огнеметным и гранатометным взводами, вертолетами раз в 10–15 дней получала топливо, боеприпасы и продукты. В пустыне главной проблемой была пресная вода. В двух колодцах, в которых мы надеялись найти питьевую воду, лежали туши убитых коров. Поэтому, приходилось терпеть и экономить.

В засаде у озера взяли в плен бандгруппу численностью около 15 человек, которые на двух лодках вышли прямо на нас. Допросили. Что делать потом, не знаем. Отпускать тоже нельзя. Так как желающих расстрелять не нашлось, командир назначил исполнителей. Убить человека в бою или расстрелять его после боя две большие разницы. Командир роты не устает повторять: «Пусть плачут их матери, а не наши». Командир всегда прав. Сейчас я тоже горжусь тем, что все мои солдаты вернулись живыми с той войны.

Последняя операция была в январе 1982 года в провинции Кундуз (северо-восток Афганистана). Скорее это была не боевая операция, а тренировка на выживание. Для блокирования возможных путей отхода бандформирований нас десантировали с вертолетов на перевалах в отрогах Гиндукуша, где высота над уровнем моря была более 3000 метров.

На дворе январь… Там летом-то зуб на зуб не попадает. Целую неделю мы среди голых камней в расщелинах при температуре — 10 °C и ниже ждали эти самые формирования. Для того, чтобы хоть как-то согреться, пришлось дать команду ротным специалистам расснарядить огнеметные выстрелы и достать из них огнесмесь, которую мы потом и жгли. В базовый лагерь мы вернулись без боекомплекта и без насморка.