Максим Горький - Книга о русских людях

Я считаю нужным, — по условиям времени, — указать, что нигде не требуется столько такта и морального чутья, как в отношении русского к еврею и еврея к явлениям русской жизни.

Отнюдь не значит, что на Руси есть факты, которых не должен критически касаться татарин или еврей, но — обязательно помнить, что даже невольная ошибка, — не говоря уже о сознательной гадости, хотя бы она была сделана из искреннего желания угодить инстинктам улицы, — может быть истолкована во вред не только одному злому или глупому еврею, но — всему еврейству.

Не надо забывать этого, если живешь среди людей, которые могут хохотать над больным и несчастным человеком.

Вот уже почти две недели каждую ночь толпы людей грабят винные погреба [34] …толпы людей грабят винные погреба… — Речь идет о грабежах винных складов в Петрограде после Октябрьской революции, которые стали настоящей головной болью для новой власти, принявшей решение «расстреливать грабителей на месте, а винные погреба взрывать». , напиваются, бьют друг друга бутылками по башкам, режут руки осколками стекла и, точно свиньи, валяются в грязи, в крови. За эти дни истреблено вина на несколько десятков миллионов рублей и, конечно, будет истреблено на сотни миллионов.

Если б этот ценный товар продать в Швецию — мы могли бы получить за него золотом или товарами, необходимыми стране, — мануфактурой, лекарствами, машинами.

Люди из Смольного, спохватясь несколько поздно, грозят за пьянство строгими карами, но пьяницы угроз не боятся и продолжают уничтожать товар, который давно бы следовало реквизировать, объявить собственностью обнищавшей нации и выгодно, с пользой для всех, продать.

Во время винных погромов людей пристреливают, как бешеных волков, постепенно приучая к спокойному истреблению ближнего.

В «Правде» пишут о пьяных погромах как о «провокации буржуев» — что, конечно, ложь, это «красное словцо», которое может усилить кровопролитие.

Развивается воровство, растут грабежи, бесстыдники упражняются во взяточничестве так же ловко, как делали это чиновники царской власти; темные люди, собравшиеся вокруг Смольного, пытаются шантажировать запуганного обывателя. Грубость представителей «правительства народных комиссаров» вызывает общие нарекания, и они — справедливые. Разная мелкая сошка, наслаждаясь властью, относится к гражданину как к побежденному, т. е. так же, как относилась к нему полиция царя. Орут на всех, орут, как будочники в Конотопе или Чухломе. Все это творится от имени «пролетариата» и во имя «социальной революции», и все это является торжеством звериного быта, развитием той азиатчины, которая гноит нас.

А где же и в чем выражается «идеализм русского рабочего», о котором так лестно писал Карл Каутский [35] Карл Каутский (1854–1938) — один из лидеров и теоретиков германской социал-демократии и II Интернационала. ?

Где же и как воплощается в жизнь мораль социализма — «новая» мораль?

Ожидаю, что кто-нибудь из «реальных политиков» воскликнет с пренебрежением ко всему указанному:

— Чего вы хотите? Это — социальная революция!

Нет, — в этом взрыве зоологических инстинктов я не вижу ярко выраженных элементов социальной революции. Это русский бунт без социалистов по духу, без участия социалистической психологии.

Революция углубляется…

Бесшабашная демагогия людей, «углубляющих» революцию, дает свои плоды, явно гибельные для наиболее сознательных и культурных представителей социальных интересов рабочего класса. Уже на фабриках и заводах постепенно начинается злая борьба чернорабочих с рабочими квалифицированными; чернорабочие начинают утверждать, что слесари, токари, литейщики и т. д. суть «буржуи».

Революция все углубляется во славу людей, производящих опыт над живым телом рабочего народа.

А рабочие, сознающие трагизм момента, испытывают величайшую тревогу за судьбу революции.

«Боюсь, — пишет мне один из них, — что недалек уже тот день, когда массы, не удовлетворившись большевизмом, навсегда разочаруются в лучшем будущем, навсегда потеряют веру в социализм и повернут все взоры опять к прошлому, к черному монархизму, и тогда дело освобождения народов погибнет на сотни лет.

Я думаю, что это будет, ибо большевизм не осуществит всех чаяний некультурных масс, и вот я не знаю, что нам, находящимся среди этих масс, делать для того, чтоб не дать угаснуть вере в социализм и в лучшую жизнь на земле».

«Положение мало-мальски развитого рабочего в среде обалдевшей массы становится похоже на то, как бы ты стал чужой для своих же», — сообщает другой.

Эти жалобы слышатся все чаще, предвещая возможность глубокого раскола в недрах рабочего класса. А иные рабочие говорят и пишут мне:

«Вам бы, товарищ, радоваться, пролетариат победил!»

Радоваться мне нечему, пролетариат ничего и никого не победил. Как сам он не был побежден, когда полицейский режим держал его за глотку, так и теперь, когда он держит за глотку буржуазию, — буржуазия еще не побеждена. Идеи не побеждают приемами физического насилия. Победители обычно — великодушны, — может быть, по причине усталости, — пролетариат не великодушен, как это видно по делу С. В. Паниной [36] Панина Софья Владимировна (1871–1956) — графиня, член ЦК партии эсеров, товарищ министра народного просвещения Временного правительства. Была арестована в ноябре 1917 г. большевиками за отказ передать новой администрации находящиеся в кассе Министерства народного просвещения деньги — около 93 тысяч рублей. Впоследствии эмигрировала. , Болдырева [37] Болдырев Василий Георгиевич (1875–1936) — генерал-лейтенант, командующий 5-й армией Северного фронта. Был арестован в ноябре 1917 г. за неподчинение приказанию Верховного главнокомандующего Советского правительства Н. В. Крыленко. Приговорен к трем годам тюремного заключения, в мае 1918 г. освобожден по амнистии. Воевал против советской власти на Урале, в Сибире и на Дальнем Востоке, в 1922 г. был вновь арестован. В тюрьме заявил о желании служить советской власти, в 1926 г. был амнистирован. Автор книги воспоминаний «Директория. Колчак. Интервенты» (Николаевск, 1926). , Коновалова [38] Коновалов Александр Иванович (1875–1948) — крупный фабрикант, товарищ председателя Московского биржевого комитета, председатель совета «Российского взаимного страхового союза», товарищ председателя Комитета представителей торговли и промышленности, депутат IV Государственной думы от фракции «прогрессистов». После Февральской революции занимал пост министра торговли и промышленности Временного правительства, затем был заместителем А. Ф. Керенского. Арестован на следующий день после прихода к власти большевиков вместе с Бернацким, Карташевым и другими членами последнего коалиционного Временного правительства и заключен в Петропавловскую крепость. Впоследствии эмигрировал. , Бернацкого [39] Бернацкий Михаил Владимирович (1876–1944) — профессор политэкономии, министр финансов Временного правительства. Впоследствии начальник управления финансов в правительствах Деникина и Врангеля. После Гражданской войны эмигрировал. , Карташева [40] Карташев Антон Владимирович (1875–1960) — кадет, профессор богословия, министр исповеданий Временного правительства. Впоследствии входил в правительство Юденича. В эмиграции создал несколько трудов по истории церкви. , Долгорукого [41] Долгоруков Павел Дмитриевич (1866–1927) — князь, земский деятель, один из основателей «Союза освобождения», председатель ЦК партии кадетов в 1905–1911 гг., лидер фракции кадетов во II Государственной думе. Был арестован в ноябре 1917 г. на основании декрета Совнаркома, объявившего кадетов «врагами народа». С 1920 г. — эмигрант. В 1926 г. тайно прибыл в СССР, был арестован и в 1927 г. вместе с еще 19 монархистами приговорен к расстрелу. Автор воспоминаний «Великая разруха» (Мадрид, 1964). и других, заключенных в тюрьму неизвестно за что.