Теодор Гладков - Менжинский

— В Сорбонну я поступил не в одиннадцатом, а в девятом году и приехал из Швейцарии, а не из Берлина.

— Извините. Это второй раз в Париж вы приехали из Швейцарии, а первый раз, простите, — офицер смотрит в документ, — не из Берлина, а из Брюсселя. Извините, я ошибся.

И сразу же на английском языке спрашивает:

— Почему так много путешествовали? Швеция, Бельгия, Париж, Швейцария. Снова Париж, Италия, — он листает паспорт, — Париж, Нью-Йорк, снова Италия, опять Париж, Лондон и ни одной берлинской отметки. — И снова переходя на русский язык: — Ведь вы бывали в Берлине?

— Нет. В Берлине я не бывал. А то, что вы говорили о Париже и Лондоне, я не понял.

— Я вас спрашиваю: вы много путешествовали, но откуда брали деньги? Ведь эмигранты живут бедно.

— У меня отец генерал.

— Ваш отец генерал? Он дворянин?

— Да, дворянин.

— Почему Ульянов-Ленин, русский дворянин, поехал через Германию, а другой русский дворянин едет через Англию? Или у вас, у русских дворян, разное понятие о чести?

— Сами союзники виноваты, что заставляют по-разному решать вопросы чести.

Офицер нехотя возвращает Менжинскому бумаги и буркает что-то вроде: «Ваш поезд отходит».

К вагону Менжинского провожают двое военных.

В Лондоне его встретили товарищи и помогли выехать в Эбердин. Оттуда на военном транспорте Менжинский отправился в Берген.

«В Лондоне, — писал Менжинский Покровскому, — все организовано терпимо, не надо искать отелей, носильщиков и автомобилей сколько угодно…

На пароход надо брать билет первого класса… На военном транспорте классов нет… Воздух ужасный, грязь… Хорошо, что погода была дивная, без качки, а если бы качало, то условия на пароходе были бы невыносимыми… Впрочем, вы можете, приехав в Лондон, пропустить очередь и отдохнуть…»

В том же письме Менжинский советует Покровскому ехать с маленькой партией, «а то с нами ехали товарищи — элемент постоянный, и русские солдаты, [бежавшие] из плена [во Францию],— элемент текучий. Кстати, почтенная публика сразу же надела пассажирские пояса».

Под «почтенной публикой» Менжинский имеет в виду эсеров и меньшевиков, плывших в Россию тем же пароходом.

13 июля 1917 года (судя по дате на письме) Менжинский был в Бергене. «В Бергене остановиться трудно, т. к. город наполовину сгорел в прошлом году». Отсюда сразу же через Хапаранду и Торнео выехал в Россию. В Хапаранде — шведском пограничном городке, пришлось сойти с бергенского поезда, переправиться через реку в Торнео и здесь пересесть на петроградский поезд. Менжинский попал в один вагон с группой эсеров. В дороге завязывались острые политические споры. Один из эсеров, знавший Менжинского по эмиграции, заявил: «Чего его слушать — он большевик». Да Менжинский и не скрывал этого. Когда эсеры узнали, что Менжинский большевик, они стали говорить, что его нельзя пускать в Петербург. «Вот доедем поближе, сообщим, чтобы его арестовали», — говорили между собой эсеры.

Вячеслав Рудольфович не стал ждать, когда эсеры осуществят свою угрозу. После Белоострова по старой конспиративной привычке, когда поезд на одной из станций сбавил ход, он спрыгнул с подножки вагона. Приехал в Петроград на дачном поезде.

Итак, после десятилетней разлуки он вновь был на Родине. Но была и горечь — мать Вячеслав Рудольфович в живых уже не застал.

Радостной была встреча с отцом, с сестрами. С Верой Вячеслав не виделся девять лет, а с Людмилой — семь, с тех пор, как она по партийным делам в 1910 году приезжала в Париж. С отцом не виделся десять лет. Рудольф Игнатьевич за эти годы сильно сдал. После смерти Марии Александровны стал часто болеть. Эмиграция внесла разлад в собственную семью Вячеслава Рудольфовича. Разлад с женой наладить не удалось, и семья распалась.

Сестры рассказывали о шестом съезде партии, о его решениях — Людмила Рудольфовна, член ПК (Петербургского комитета) и 1-го Городского районного комитета партии, работала в секретариате съезда. Сообщили новые подробности об июльских событиях в Петрограде, о том, что многие товарищи арестованы, а Владимир Ильич вынужден скрываться от ищеек Временного правительства, что дворец Кшесинской, где помещались ЦК и «Военка», разгромлен, и Центральный Комитет большевиков пока обосновался в клубе Интернационала на Коломенской, что Вера Рудольфовна, работающая в секретариате ЦК, сейчас вместе с Яковом Михайловичем Свердловым подыскивают для ЦК новое помещение.

Менжинский жадно расспрашивал сестер о партийных делах, об Ильиче, о работе военной организации, он интересовался буквально всем. От сестер он узнал, что военная организация партии была воссоздана весной, что состоялась первая конференция представителей военных организаций, которая создала для руководства работой бюро. Руководство военной организацией возглавляют Н. И. Подвойский, старый знакомый по Ярославлю, и В. И. Невский.

На следующий день Вячеслав Рудольфович был в ЦК. Его радостно встретил Яков Михайлович Свердлов. И тут завязалась деловая беседа. В тот же день Менжинский включился в партийную работу. Вместе о Дзержинским он занялся «созданием юридического лица партийной типографии».

13 (26) августа 1917 года состоялось заседание узкого состава ЦК РСДРП. На заседании было решено произвести передачу типографии и партийного издательства «Прибой» в другие руки ввиду возможности их конфискации. Через несколько дней было создано «Товарищество рабочей печати», во главе которого были поставлены Дзержинский и Менжинский.

Так началась их совместная работа, положившая начало большой дружбе, продолжавшейся долгие годы.

На том же заседании ЦК обсуждался вопрос о газете «Солдат», которая стала издаваться вместо закрытой военным министром 10 августа газеты «Рабочий и солдат», заменившей «Солдатскую правду», запрещенную к изданию в июльские дни. Еще через три дня ЦК наметил меры, чтобы обеспечить руководство Центрального Комитета солдатскими массами. Одной из таких мер было установление контроля за деятельностью бюро (поручено Свердлову и Дзержинскому) и укрепление редакции «Солдата». Возложив руководство изданием «Солдата» на Бубнова, ЦК по предложению Дзержинского направил в состав редакции (редколлегии) «Солдата» Менжинского. Менжинский был введен также в состав Всероссийского бюро военных организаций.

Во второй половине августа, вспоминал А. Ф. Ильин-Женевский, «в состав редакционной коллегии газеты [ «Солдат»] вступил только что приехавший из Франции… Вячеслав Рудольфович Менжинский… С серьезным, вдумчивым взглядом и мягкими манерами, он произвел на нас самое благоприятное впечатление. Элегантная наружность его сразу изобличала в нем европейца. Целый ряд номеров «Солдата» мы с тов. Менжинским выпустили вдвоем».