Теодор Гладков - Менжинский

Став студентом, Менжинский зачастил в публичную библиотеку. Он любил рыться в каталогах, любил тишину просторных и светлых залов с длинными и широкими столами. Любил слушать неторопливые разговоры небольших групп студентов, собиравшихся для перекура у подножия лестницы, ведущей в читальные залы. Здесь собирались и встречались не только университетские, но и технологи, путейцы. Обменивались новостями. Сетовали на университетские и институтские порядки, завязывали знакомства.

Однажды в тесной, заставленной шкафами каталога, узкой и длинной комнате буквально столкнулись два молодых человека, пытаясь достать из шкафа один и тот же ящик с каталожными карточками. Один из них — в новой синей студенческой тужурке, с шапкой пышных каштановых волос и небольшими темными усиками. Другой — с умными карими глазами с характерным прищуром, большой залысиной над великолепно вылепленным лбом, обрамленной зачесанными назад рыжеватыми волосами.

Вежливо отступив назад, молодой человек спросил:

— Что же господина студента интересует в этом ящике?

— Хочу посмотреть, есть ли в библиотеке кодекс My.

— Вы что же, юрист, из университета? С какого курса?

— Начинающий. С первого.

— И можно поинтересоваться, чем же вас привлек юридический факультет?

— Конечно, не только нормами уголовного права.

— Да вы не обижайтесь. Меня тоже когда-то брат двоюродный спрашивал, почему я выбрал юридический, а не иной факультет. Мы с вами вроде коллеги.

— Так вы тоже юрист? И окончили Петербургский университет?

— Экстерном, два года назад.

— Простите, но мне хотелось бы знать, что вы ответили на вопрос брата? — покраснев от застенчивости, спросил студент с усиками.

— Что я ответил? — с раздумьем проговорил собеседник. — Я помню, тогда говорил брату: теперь такое время, что нужно изучать науки права и политическую экономию. — А затем, немного подумав, продолжал: — Может быть, в другое время я избрал бы другие науки.

Услышав эти слова, застенчивый студент так разволновался, что выронил из рук листы бумаги, веером рассыпавшиеся по полу. Его собеседник быстро нагнулся, собрал с пола листы и протянул вконец смущенному юноше.

— Это список, список книг, которые я прочитал в публичной библиотеке, — растерянно, еще не оправившись от смущения, проговорил юноша. — Знаете, год назад мы поспорили с сестрой, кто больше книг прочтет за год, Так вот, год прошел. Сегодня я должен выложить свою стопку книг. Но домашних книг у меня будет меньше. Вот я и приготовил список того, что прочитал здесь.

— Очень интересно. Можно полюбопытствовать? Как говорят, скажи, что ты читаешь, и я скажу, кто ты.

Смущенный студент протянул список. В нем были Г. Плеханов, «К шестидесятой годовщине смерти Гегеля»; А. Герцен, «Письма об изучении природы»; И. Сеченов, «Рефлексы головного мозга»; В. В[оронцов], «Судьбы капитализма в России»; А. Е. Ефименко, «Крестьянское землевладение на Крайнем Севере»; русская и иностранная классика: Гоголь, Толстой, Чернышевский, Г. Успенский, Оноре де Бальзак; «Общественный договор» Жан-Жака Руссо. Длинный список на нескольких страницах завершался вписанными карандашом, вероятно, сегодня, названиями: Флеровский, «Положение рабочего класса в России»; Н. К. Михайловский, «К. Маркс перед судом Г. Ю. Жуковского».

— А письмо Маркса в связи с этой статьей Михайловского в редакцию «Отечественных записок» вы читали? — спросил собеседник, возвращая список. — Письмо это обратило на себя большое внимание в русских кругах.

— Вот это-то письмо, опубликованное в «Юридическом вестнике», и заставило еще раз перечитать господина Михайловского.

— Я вижу, вы достаточно подготовлены, чтобы всерьез взяться за «Капитал» Маркса, — сказал молодой человек, еще раз улыбнулся, кивнул головой на прощание и быстрой походкой ушел в читальный зал, который через три десятка лет будут называть Ленинским.

В тот же вечер, вернувшись домой, Вячеслав рядом с горкой книг Людмилы выложил стопку своих и поверх нее молча положил список. Затем позвал сестер и попросил Веру рассудить, кто же победил. После общего знакомства со списком было единодушно решено, что «победа» осталась за Вячеславом.

Он тут же рассказал сестрам о случайной встрече с одним интересным человеком.

— Разговор с ним, — закончил Вячеслав, — окончательно убедил меня в правильности выбора юридического факультета. Теперь все, конец сомнениям.

Юридический факультет по числу обучавшихся на нем студентов был крупнейшим в Петербургском университете. На 1 января 1894 года в университете числилось 2675 студентов, из них на юридическом факультете половина — 1335 человек. Подавляющее большинство студентов — вчерашние гимназисты.

На юридический шли юноши, революционно настроенные, стремившиеся изучать политэкономию и философию, шли также дети состоятельных родителей — богатых помещиков и фабрикантов, хапуг инженеров, крупных государственных чиновников. В числе всех студентов университета в 1893 году было детей дворян и чиновников — 65 процентов, купцов и промышленников — 26 процентов. Зато детей рабочих — ни одного.

И все же студенчество не было однородной массой. В среде студентов шла острая внутренняя борьба.

В личном деле студента В. Р. Менжинского сохранились прошения о записи на курсы и лекции, сведения о сдаче семестровых экзаменов по предметам. Из этих документов видно, что он с большим интересом слушал лекции по политэкономии и по истории римского права.

В первом семестре читался курс энциклопедии права. По существу, этот предмет был историей философии права. Первокурсники к нему были не подготовлены, и лекции профессора Бершадского по этому курсу посещали лишь немногие студенты, и в их числе Менжинский.

Увлекали Менжинского и лекции профессора Ф. Ф. Мартенса по международному праву. Курс его лекций давал совершенно достаточные познания по основным вопросам, и всякий, кто прослушал или прочитал курс его лекций, не мог сказать, что он не знает международного права. Читал он хотя и холодно и довольно скучно, но излагавшиеся им исторические факты были интересны и захватывали слушателей. Мартене любил на лекциях пококетничать своим положением в министерстве иностранных дел и участием в качестве арбитра в международных конфликтах. Всегда с иголочки одетый, заложив правую руку за борт сюртука, пряча улыбку в щетинистых, с проседью усах, он говорил: «В этом споре Швеции с Данией ваш покорный слуга имел честь быть приглашенным в арбитры…», или что-нибудь другое в этом роде.

Лекций Мартенса Менжинский не пропускал, как и лекций профессора В. И. Сергеевича.

Василий Иванович Сергеевич, декан юридического факультета, был самым блестящим лектором в университете. Сухой, поджарый, с ежиком седых волос, он легко взбегал на кафедру. Читал он с юмором, лукаво щурил близорукие глаза, перед тем как озадачить слушателей новой шуткой, остротой или забавным сопоставлением. К этому приему он, как опытный лектор, прибегал постоянно, когда замечал зевки на задних скамейках большой аудитории.