Леонид Млечин - История внешней разведки. Карьеры и судьбы

— Это не мое.

Основные заседания Верховного Совета проводились совместно, их вел или сам Горбачев, или его первый заместитель Анатолий Иванович Лукьянов, общение с которым было лишено приятности. Председатели палат должны были присутствовать при сем, сидеть в президиуме и в случае необходимости ассистировать, то есть в основном помалкивать. Но и когда палаты заседали раздельно и для председателя Совета Союза находилось занятие, эта работа вовсе не вдохновляла Примакова. И многие депутаты были недовольны его манерой ведения заседаний, обижались, говорили, что мрачный спикер их поучает.

Вот как об этом периоде своей жизни рассказывал мне сам Примаков:

— Мне в Верховном Совете знаете из-за чего не нравилось работать? Из-за телевизионщиков. Я сидел за трибуной, за выступающим. А тогда был всплеск интереса к работе Верховного Совета, так что когда я потом смотрел телевизионный отчет о заседании, то все время видел себя засыпающим…

А действительно иногда хотелось заснуть. Это очень трудно — высидеть целый рабочий день, не вставая, и слушать. Словно летишь на самолете из Москвы в Токио. Но в самолете можно журнал почитать, тебе виски наливают. Или водки — это еще лучше… А здесь только сидишь. Когда я пришел в Верховный Совет, начиналась его демократизация. Мне казалось, что я могу вести заседание, как в Академии наук: приглашать выступить, затем сделать резюме сказанного и предложить другим обсудить эти идеи. Мне сразу сказали: кто ты такой? Ты должен предоставлять депутатам слово, и больше ничего… Вот такая была моя должность на виду — беспрерывное сидение. Кроме того, конечно же была и серьезная законодательная работа, которая проходила без присмотра телекамер. Но я все равно взмолился, сказал: не могу больше!

В сентябре 1989 года его избрали кандидатом в члены политбюро. Евгений Максимович отнесся к событию на диво спокойно, хотя это было вознесением на политический олимп. Когда он после пленума ЦК вышел на улицу, его уже ждала не «Волга», а ЗИЛ с охраной.

После пленума его встретил один знакомый профессор. Искренне пожал ему руку:

— Поздравляю, Евгений Максимович!

Тот недоуменно переспросил:

— С чем?

— Как — с чем? С избранием в политбюро!

Примаков пренебрежительно махнул рукой:

— Фигня все это.

И пошел дальше.

Как положено по номенклатурным правилам, Примаков полетел в отпуск уже не обычным рейсом «Аэрофлота», а спецсамолетом в сопровождении охраны. Собственный самолет полагался всем членам и кандидатам в члены политбюро. Но газета «Рабочая трибуна» написала именно о том, что на спецсамолете летает официальный борец с привилегиями Евгений Максимович Примаков. Эта история не улучшила отношения Примакова к газетам и журналистам. Он решил, что акция организована кем-то из его доброжелателей…

В марте 1990 года Примаков, к своему величайшему облегчению, освободился от обязанностей в Верховном Совете. Горбачев назначил его членом новой структуры — Президентского совета. Горбачев нуждался в личном мозговом центре, который обсуждал бы ключевые проблемы, генерировал идеи и воплощал их в президентские указы. Но он никак не мог придумать подходящую административную конструкцию.

В Президентском совете Примаков близко познакомился с Юрием Дмитриевичем Маслюковым, которого со временем сделает своим первым заместителем в правительстве. Маслюков, председатель Госплана, считался тогда одним из главных прогрессистов и сторонником экономических реформ.

В декабре 1990 года на съезде народных депутатов предстояло впервые избрать вице-президента СССР. Горбачев перебрал много кандидатур. Александр Яковлев вызвал бы яростные протесты консерваторов. Шеварднадзе отпал, потому что в первый же день работы съезда сделал резкое заявление об уходе в отставку. От кандидатуры Нурсултана Назарбаева, будущего президента Казахстана, Горбачев тоже отказался.

Возникли две новые фамилии: Примаков и Геннадий Иванович Янаев, к тому времени член политбюро и секретарь ЦК. Бывший комсомольский функционер, веселый, компанейский человек, он чем-то понравился Горбачеву и мгновенно взлетел. Горбачев полагал, что сравнительно молодой Янаев, не примкнувший ни к левым, ни к правым, не встретит возражений у съезда, да и ему самому не доставит хлопот. Едва ли Горбачев хотел видеть на посту вице-президента самостоятельную и равноценную фигуру, с которой ему бы пришлось считаться…

Горбачев выбрал Янаева — и совершил большую ошибку. Примаков — в отличие от Геннадия Янаева — никогда бы не предал своего президента. Августовского путча бы не было, и, может быть, в каком-то виде сохранился Советский Союз…

В последние дни декабря на съезде народных депутатов Горбачев зачем-то сам предложил ликвидировать Президентский совет. Съезд радостно проголосовал за. Демократическое окружение Горбачева, включая Примакова, осталось без работы.

15 января 1991 года у Примакова был неприятный разговор с Горбачевым. Евгений Максимович предупреждал об опасности звучащих повсюду призывов к «жесткой руке», о том, что этому надо противостоять.

Горбачев раздраженно ответил:

— Я чувствую, что ты не вписываешься в механизм.

На следующий день Примаков передал ему личное письмо:

«После вчерашнего разговора я твердо решил уйти в отставку. Это — не сиюминутная реакция и уж во всяком случае не поступок, вызванный капризностью или слабонервностью. Ни тем ни другим — думаю, Вы не сомневаетесь в этом — никогда не отличался.

Но в последние месяц-полтора явно почувствовал, что либо Вы ко мне стали относиться иначе, либо я теперь объективно меньше нужен делу. И то и другое несовместимо даже с мыслью о продолжении прежней работы».

И приложил заявление с просьбой разрешить ему перейти в Академию наук.

Горбачев заявление об отставке отверг:

— Это я буду решать, а не ты!

Тем временем в Персидском заливе начались события, в которых Примаков примет активнейшее участие.

Важную роль в его биографии сыграла первая война в Персидском заливе, которая началась после того, как Саддам Хусейн оккупировал Кувейт. Ирак — одна из тех стран, которые Примаков хорошо знал. Неудивительно, что в иракском кризисе ему предстояло сыграть одну из главных скрипок.

Евгений Максимович сказал Горбачеву, что сумеет убедить иракского лидера вывести армию из Кувейта. Главное — позволить Саддаму Хусейну уйти с достоинством: арабский лидер не может потерять лицо, для него это равнозначно смерти. Таковы традиции Востока.

Министр иностранных дел Шеварднадзе возражал против сепаратной дипломатии и поездки Примакова в Ирак. Он доказывал Горбачеву, что Саддам истолкует появление Примакова как выражение поддержки. Но Горбачев мечтал: а вдруг Евгений Максимович с его опытом работы на Ближнем Востоке, с его широкими и давними знакомствами, с его обаянием, с его знаниями их традиций сумеет объяснить иракцам, что их ждет, и Саддам выведет войска?