Леонид Млечин - МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева

На него легла самая сложная задача за всю историю блока. Он должен был поладить с Россией, для противостояния которой НАТО изначально и создавалось. Солана обворожителен в общении и способен добиваться компромисса и согласия. Солана очаровал своих партнеров отменной работоспособностью, природным шармом и готовностью навещать всех, чьи сердца ему надо завоевать.

— Партнеры на переговорах, условно говоря, должны вас пощупать, — говорил Солана.

Кажется, нет человека, которого бы Солана не мог расположить к себе. Он даже «нет» произносит так, что его отказ никого не обижает. Солана живее и темпераментнее своих российских партнеров, которые утратили обычное преимущество, имевшееся у них в разговорах с чопорными аккуратистами из США или Западной Европы. Примаков, выросший в Тбилиси, и испанец Солана были подходящими собеседниками. Разница между ними состояла в том, что у Примакова не было никаких козырей.

Примаков сам сформулировал ситуацию:

— Россия не может и не хочет накладывать вето на вступление других стран в НАТО. Но Россия вправе говорить о неблагоприятной геополитической ситуации.

Остановить расширение НАТО не удалось, это было невозможно. Но Примаков и Солана договорились о том, о чем можно было договориться. НАТО брало на себя определенные обязательства: не размещать ядерное оружие на территории своих новых членов, не придвигать боевые части к границам России и сокращать тяжелые вооружения на континенте. Одновременно создавался механизм постоянных консультаций и сотрудничества с Россией. 27 мая 1997 года в Париже президент Борис Ельцин подписал Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россией и Организацией Североатлантического договора. Выступая в Париже, Ельцин сказал:

— Россия по-прежнему негативно относится к расширению НАТО, но отдает должное готовности стран учесть законные интересы России.

Через год подводились первые итоги партнерства России и НАТО. В конце мая 1998 года в Люксембурге прошло заседание Совместного постоянного совета Россия — НАТО на уровне министров иностранных дел. Прилетел Примаков. Выступая, он сказал:

— К основополагающему акту мы шли долго, притирая свои позиции, и выработали документ, который удовлетворяет все стороны. Впервые военные стали встречаться на постоянной основе. Они между собой даже легче договариваются, чем политики. Сейчас мы стараемся состыковать военную стратегию НАТО и нашу военную доктрину, чтобы они не противоречили друг другу. Да, сотрудничество идет. Теперь даже наши встречи с Соланой стали другими. Можем спокойно обсуждать острые темы. Мы можем сотрудничать и в политической сфере, и в военной. Но для нас это способ минимизировать последствия расширения НАТО. Мы к этому продолжаем относиться негативно. И вообще, сотрудничество было бы куда более плодотворным, если бы не расширение блока на Восток…

Вечером после переговоров и заседаний в гостиничном номере Примакова я спросил министра:

— В чем конкретно грядущее расширение НАТО изменило ситуацию к худшему?

Министр выглядел усталым и хмурым, улыбался меньше обычного. С ним были его неизменный помощник Роберт Маркарян и его заместитель Николай Афанасьевский, занимавшийся НАТО.

— Есть реальные вещи. А есть психологический фактор. Его нужно тоже учитывать. На нас давит это дело. На нас давит то, что расширение идет и блок приближается к нам, хотя мы основополагающим актом несколько смягчили обстановку. Если бы не расширение НАТО, мы могли бы больше говорить о миротворчестве, о превентивной дипломатии, о том, как погасить напряжение в горячих точках. Если не расширение, мы могли бы не оглядываться друг на друга…

Примаков ответил точно: расширение НАТО — это не военная проблема, это психологическая проблема.

Примаков прекрасно чувствовал себя на посту министра иностранных дел и считал, что эта должность будет достойным завершением его политической карьеры. Но не проработал на посту министра иностранных дел и трех лет. После острейшего политического и экономического кризиса, который разразился в августе 1998 года, он принял на себя обязанности председателя Совета министров.

— Если бы за месяц до того, как Евгений Максимович стал премьером, мне сказали, что он возглавит правительство, я бы расхохотался, — говорил мне один из самых близких его друзей. — Я удивился, что он дал согласие. Я даже испугался, когда его премьер-министром назначили. Испугался за него. В столь неудачное время взять на себя такую ответственность…

Еще никогда премьер-министром России не становился человек, который бы столь искренне отказывался от этой должности. Примаков никогда не стремился к высшей власти. К тому же через месяц после назначения премьер-министром ему исполнилось шестьдесят девять лет. Он полагал, что это неподходящий возраст, чтобы начинать новое дело. Почему же он все-таки согласился?

Евгений Максимович понял, что дальше отказываться нельзя. В сентябре 1998 года экономический кризис усугубился политическим, и страна шла к катастрофе. В течение полугода перед его назначением — с конца марта и до начала сентября — события в России развивались стремительно, но до понедельника 17 августа большинство из нас пребывало в блаженном неведении относительно того, что же в реальности происходит в стране.

Пожалуй, все началось в марте 1998 года, когда Виктор Черномырдин вдруг был отправлен в отставку. Его сменил никому еще не известный Сергей Владиленович Кириенко. Он рассказывал мне, что 23 марта, в день назначения, разговор у них с Ельциным был такой.

— Вы понимаете, что происходит в стране? — спросил его президент.

— Понимаю, — ответил Кириенко. — Вкатываемся в долговой кризис. Если не принять срочные меры, последствия будут самые печальные.

— Вы считаете, что выйти из кризиса можно?

— Можно. Но для этого придется пойти на самые жесткие действия.

— Беритесь и делайте, Сергей Владиленович.

Кириенко счел нужным оговорить только одно условие:

— Борис Николаевич, я политикой не занимаюсь и заниматься ею желания не испытываю.

Ельцин одобрительно кивнул:

— Правильно, и не надо! Главная ошибка прежнего правительства — оно слишком лезло в политику. А дело правительства — это хозяйство, экономика. Займитесь экономической программой, а политику оставьте мне.

После отставки Кириенко придет к выводу, что сознательный отказ от политики был его главной ошибкой:

— Экономические проблемы в России не имеют чисто экономического решения. Они решаются только политическими средствами.