Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России

22 июля 1940 года Народный сейм национализировал землю, затем — банки, промышленные и транспортные предприятия. В феврале 1941 года национализировали и мелкие предприятия. Сразу всего стало не хватать. При покупке шерстяных, кожаных и хлопковых изделий делали пометку в паспорте. Тем, у кого были две пары годной для носки обуви и два костюма, новых не продавали. Покупатель должен был написать свидетельство о наличии у него таких товаров. За обман — штраф или тюремное заключение до года.

Приезжавшие из Советского Союза меняли рубли на латы по выгодному курсу и скупали все то, чего дома давно уже не было. К тому же и цены были ниже, чем в Советском Союзе. Но они быстро росли. Появились очереди, торговля под прилавком и спецснабжение высоких чиновников. 15 мая 1941 года ввели рационирование продуктов (масла, колбасы и мяса), чего раньше в Латвии не было…

20 ноября 1940 года Андрей Жданов, выступая на объединенном пленуме Ленинградского обкома и горкома, с гордостью говорил о победах советской внешней политики:

— У нас нейтралитет своеобразный — мы, не воюя, получаем кое-какие территории.

Зал весело смеялся. Из стенограммы потом эти слова вычеркнули [5] См. «Отечественная история», № 5, 2000. .

В прибалтийские республики прибыли оперативные группы НКВД. Практически сразу же начались массовые репрессии. В Латвии разом арестовали восемнадцать тысяч человек — для небольшой республики это огромная цифра. Кого не расстреляли, отправили в лагеря в Сибирь. Депортировали не только бывших полицейских и правительственных чиновников, но и представителей интеллигенции, ничем себя не запятнавших.

Последняя предвоенная депортация произошла 14 июня

1941 года — за неделю до нападения Германии. Выслали 15 424 человека. Среди них — сто детей до одного года и три тысячи детей и подростков в возрасте до 16 лет. 5263 человека отправили в лагеря, 10 161 — в ссылку.

Латвийскую армию переименовали в народную. Затем преобразовали в 24-й территориальный стрелковый корпус. 14 июня

1941 года в Литенском лагере были арестованы 424 латышских офицера. Большая их часть была уничтожена. Других отправили в Москву, будто бы на курсы, но там они тоже были арестованы.

«Террор в таких масштабах Латвия за всю свою историю не переживала, — пишут историки, — население пребывало в шоке и в ужасе, которые усиливались распространившимися с невероятной быстротой слухами о надвигающейся второй волне депортации. Действительно, готовилась вторая волна, и она коснулась бы крестьянства (“кулаков”), что должно было подготовить почву для массовой коллективизации…»

Для Латвии, как и для других балтийских республик, депортации и расстрелы были трагедией, определившей отношение к Советскому Союзу. Латыши считают, что их земля веками служила ареной столкновения геополитических амбиций Германии и России. Латыши привыкли к незавидной дилемме «или с немцами против русских, или с русскими против немцев».

«В сознание латышского народа, — считают в республике, — период с 17 июня 1940 по 1 июля 1941 года вошел как “Страшный год”. Он породил такую ненависть и такой страх, что изменилось складывавшееся веками представление о том, что главный враг латышей — немцы, теперь их место заняли коммунисты, Россия. Вот почему захватившую Латвию немецкую армию встречали как освободительницу от коммунистической тирании».

Когда Германия напала на Советский Союз, то уже на десятый день войны, 1 июля, столицу Латвии заняли передовые части вермахта. Советское начальство покинуло Ригу еще 27 июня.

«В рижских церквях служили благодарственные молебны, — пишут латвийские историки. — Нигде, нигде в Европе немецкие войска не встречали с таким энтузиазмом! Разве только в двух других государствах Балтии. После всего пережитого за год советской оккупации и массовых депортаций немцев приветствовали как освободителей…»

Катастрофа, постигшая Красную армию летом сорок первого, остается совершенно необъяснимым феноменом. Территория, экономический потенциал и людские ресурсы Советского Союза были несопоставимы с немецкими. И по боевому составу, и по вооружению (количественно и качественно) Красная армия превосходила вермахт. Столько лет готовились к войне, а немецкие войска так легко дошли до Москвы и Волги! Как получилось, что десятки миллионов советских людей погибли, оказались в оккупации, были угнаны на чужбину?

Если бы Гитлер не напал на Советский Союз, нацистская Германия, возможно, существовала бы достаточно долго — как минимум до смерти фюрера. Но вся политика Гитлера была сплошной авантюрой! Просто до поры до времени ему невероятно везло. Его злобная натура не позволяла ему жить в мире и согласии с окружающими. Его безумные взгляды толкали его к завоеваниям.

Невероятная наглость — вкупе с близорукостью европейских политиков от Сталина до Чемберлена — позволила фюреру одерживать победу за победой в войне, которую он мог только проиграть. Военный, экономический и демографический потенциал Германии изначально обрекал ее на поражение.

Наши представления об экономическом превосходстве Германии — результат исторического воображения и воздействия нацистской кинохроники. Экономика той Германии была второразрядной. Как, скажем, сегодня экономика Ирана или Южно-Африканской республики, вполне успешных, но далеко не передовых стран. Уровень жизни немцев сильно отставал от их более развитых соседей.

Проведенная нацистским режимом мобилизация экономики была невиданным экспериментом по переброске ресурсов в военную сферу. Но Гитлеру не под силу было изменить глобальный баланс сил. Германия все равно не была настолько сильна, чтобы создать военную машину, способную сокрушить всех ее противников.

Вооруженные силы отражали отсталость Германии. Большинство солдат вермахта отправились на Вторую мировую войну пешком. Боеприпасы, снаряжение, армейское имущество перевозились в основном на лошадях. Так что не стоит считать, будто вермахт создавался как современная, моторизованная сила для блицкрига. Германия просто не располагала такими возможностями. Немецкая армия в определенном смысле оставалась «бедной армией».

«3 февраля 1941 года, — записал в дневнике адъютант фюрера Николаус фон Белов, — Гитлер провел длительное, продолжавшееся несколько часов совещание с командованием вооруженных сил. Обсуждались способы завоевания невероятно огромного пространства России. Перед французской кампанией главком сухопутных сил Вальтер фон Браухич и начальник генштаба Франц Гальдер не раз высказывали опасения, возражая против этой войны. Указания Гитлера о войне с Россией они восприняли без единого слова сомнения или сопротивления. Мне даже пришла в голову мысль, что, целиком и полностью осознав неосуществимость этого замысла, они ничего не предприняли, дав фюреру возможность самому загнать себя в гибельную западню…»