Тим Скоренко - Легенды неизвестной Америки

В декабре мы впервые попытались попасть в дом Кальцена. К тому времени стало понятно, что первоначальный план никуда не годится. Когда Тэмбэл начинал слежку, он собирался составить график выходов подозреваемого из дома, рассчитать наиболее удобное время — и нагрянуть «в гости». Когда выяснилось, что немец из дома не выходит вовсе, а продукты заказывает, судя по всему, по телефону, тактику пришлось изменить. Сегодня прослушать любой телефон можно, подключившись к автоматическому распределителю, но в те времена такой метод не проходил. Теоретически Тэмбэл мог при содействии городских властей договориться о прослушивании на подстанции, где сидит девушка-телефонистка. Но его миссия была тайной: о ней знали наверху, но ничего не знали внизу. Никто в городе не подозревал, что Тэмбэл — агент.

Поэтому единственным реальным способом установить прослушивание было подключение жучка прямо к аппарату Кальцена. А в декабре Тэмбэл достал совершенно потрясающую с моей точки зрения вещь — направленный микрофон для подслушивания. Ночью он установил его под навесом крыши, нацелив в окно Кальцена, которое было освещено чаще других. На следующий же день мы услышали целый ряд звуков — монотонное жужжание радиолы, чавкание, шаги, шуршание страниц, скрип мебели. Но — ни одного слова.

То же повторилось и на следующий день, и на следующий. А через три дня я нашёл Тэмбэла в возбуждённом состоянии. Кальцен, наконец-то, позвонил по телефону и заказал еды на неделю вперёд. Слышно было плохо. Телефон, похоже, находился на линии действия микрофона, но достаточно далеко, возможно, в коридоре. Голос звучал неразборчиво, хотя каждое второе слово кое-как понять было можно. Говорил человек с явным акцентом.

«Значит, он не так хорошо знает английский, как я думал, — сделал вывод Тэмбэл. — Вот и не выдаёт себя за американца…»

Для чего человеку нужно выходить из дому? Любую службу можно вызвать на дом. Впрочем, не всё можно сделать на дому. Например, оформить кредит. Или получить какие-либо документы в ратуше. Кальцену, судя по всему, это и не требовалось. Он вполне обходился заказами. Помимо еды и прессы, ему доставляли и коробки побольше. Несколько раз он выходил из дома, чтобы затащить коробку. С посыльными он никогда не общался. Как выяснил Тэмбэл, деньги он просовывал под дверь.

Тут возник ещё один вопрос: откуда у Кальцена деньги? Впрочем, он мог провезти какое-либо золото или иметь счёт в иностранном банке, как делали многие немецкие чины. На первое время ему должно было хватить. Но неужели он держал в доме столько наличных?.. Этот вопрос не давал нам покоя.

***

17 декабря 1946 года в два часа пополудни наш подозреваемый совершенно неожиданно вышел из дома и отправился куда-то вверх по улице. День он выбрал традиционно холодный и пасмурный. Тэмбэл целую минуту не мог решить, что делать: следить за Кальценом или всё-таки попытаться пробраться в дом. Он выбрал второе.

Я предложил разделиться: он — в дом, я — следить. Но Тэмбэл сказал: нет. Он боялся, что всего опасающийся Кальцен заподозрит слежку (всё-таки я не профессионал) и вся операция пойдёт насмарку. С другой стороны, Тэмбэл попросил меня спрятаться за оградой и следить за дорогой. В случае возвращения немца я должен был нажать на сигнал стоящей в гараже машины. Вряд ли сигнал, раздавшийся из недр автомастерской, насторожил бы Кальцена. От места моей дислокации за оградой до машины было всего несколько секунд ходьбы.

Итак, я устроился на наблюдательном пункте, предварительно надев пальто. Ветер был пронизывающий. Тэмбэл прокрался к задней двери дома Кальцена, открыл её с помощью отмычки и исчез внутри. Я этого не видел, но именно так рассказал Тэмбэл. Он мог за считаные секунды взломать любую дверь.

Но взлом не удался. Потому что ровно через полторы минуты после того, как Тэмбэл исчез в доме, на дороге снова появился Кальцен. Я как ошпаренный рванул к машине и нажал на гудок. Тэмбэл вернулся ещё через минуту с лишним. «Мог быстрее, но дверь не хотела запираться обратно», — сказал он.

«Что-нибудь успели?» — спросил я.

«Только огляделся. Крекеры и несколько газет на столике, выключенная радиола. Ничего личного на видном месте — ни фотографий, ни каких-либо предметов, характеризующих Кальцена… А потом вы просигналили». — «Он быстро вернулся». — «Да».

Этот диалог происходил на наблюдательном пункте. Тэмбэл прилип к окуляру бинокля.

«Кстати, нужно было его сфотографировать», — вдруг сказал он.

«Когда он возвращался?»

«Да. Если повернуть фотоаппарат, то можно заснять крыльцо с правильного ракурса. Чтобы входящий человек был лицом, а не боком».

Тэмбэл был прав. Но в спешке было не до этого.

«Интересно, — спросил я. — Куда он уходил?»

Тэмбэл покачал головой: не знаю.

Но и это знаменательное событие — первая вылазка в дом Кальцена — не придвинула нас ни на шаг к цели. Жизнь снова вошла в свою колею: ежедневное наблюдение, фотографии руки, забирающей почту и посылки, скука.

Мерное течение нашей жизни нарушила вторая отлучка соседа. Она оказалась намного дольше первой и позволила Тэмбэлу провести в доме подозреваемого достаточно времени для того, чтобы сделать определённые выводы.

Надо сказать, что к тому времени у нас уже сложился некий ритуал: в солнечные и яркие дни мы снижали нашу бдительность. Когда Тэмбэл хотел погулять и развеяться, он делал это именно в солнечные дни. Когда же на небе сгущались тучи или шёл дождь, агент наблюдал за домом Кальцена неотрывно.

Минуло Рождество. Я не очень люблю этот праздник и потому не отмечал его. Тэмбэл тайком выбрался из гаража, купил огромный торт и гирлянду, которой украсил стену над окошком. Торт он съел почти целиком в одиночку, оставив мне попробовать крошечный кусочек.

«С Рождеством!» — сказал он, не отрываясь от бинокля. На этом праздник завершился.

А 12 января 1947 года произошёл прорыв.

Как я уже упоминал, мы всегда были готовы к отлучке Кальцена (кроме случаев, когда отсутствовали на наблюдательном пункте). Даже если бы меня не было, Тэмбэл забрался бы в дом в одиночку — на свой страх и риск. Но в тот день я был в гараже. А наш подопечный неожиданно покинул дом и… пошёл в нашу сторону. Он миновал мастерскую и исчез за поворотом (я выглянул и не увидел удаляющейся спины). Думаю, нет смысла рассказывать, какая стояла погода.

«Следите!» — сказал Тэмбэл и исчез.

Я вышел на улицу. Виднелось несколько прохожих, но Кальцен пропал.

Через некоторое время мне стало холодно — даже в наброшенном пальто. Часы подсказывали, что Тэмбэл провёл в доме более двадцати минут. Конечно, отлучаться за пуловером я не имел права. Ещё минут через десять я откровенно задубел. Пальцы не слушались, зубы стучали, да и внимание порядком притупилось. Тэмбэл всё ещё возился. Я прикинул, где в гараже висят телогрейки для работы в зимних условиях (а в карманах — перчатки, вспомнилось сразу), и рванул туда. Поход (точнее, побег) за телогрейкой занял секунд двадцать. Улица выглядела так же, как и раньше. Кажется, я ничего не пропустил.