Виктория Балашова - Шекспир

— Он вас испугается, — кивнул владелец лавки, — вы так вечерком к нему придите, в этом вашем черном плаще. Шляпу надвиньте поглубже. И говорите голосом, знаете, таким, загробным. Прям будто бы из самой могилы идет, — он с явным удовольствием провел по корешкам книг и хотел было продолжить, но мужчина его перебил.

— Помолчи. Все это описывай в своих книгах, а я и сам знаю, что делать, — он подошел к столу, взял одну из книг про мертвецов из-под руки молодого человека и вышел на улицу.

— Стало все-таки интересно, — пробормотал торговец, любовно поглаживая книжки.

Мужчина продолжил свой путь. Теперь он лежал к окраине Лондона. Туда, где располагалось все это скопище театров, ярмарок и прочей ерунды, призванной морочить людям голову. «В его советах есть здравое зерно, — подумал он, — прийти надо действительно с наступлением темноты, закутавшись в плащ. Объяснять, кто я такой, конечно, не стоит. Скажу, заинтересованное лицо. Точнее, незаинтересованное».

Чтобы убить время, он прошелся по мосту через Темзу к театрам и обратно. Потом обошел со всех сторон дом, в котором жил Шекспир. Изучил он его давно, но лишний раз посмотреть на окна не помешало бы. Стемнело. Оборванцы, бездомные и воры повылезали из своих щелей. Честные люди засели дома, не высовывая на улицу нос в такое время. Где-то рядом послышался звук открывающегося засова. Толстая женщина в фартуке вылила из таза помои. Запахло так, что он не смог больше оставаться на этом месте.

«Пора идти», — и мужчина пошел к дому напротив.

— Я к господину Шекспиру, — объявил он хозяйке, которая настороженно выглядывала из-за двери.

— Проходите. Второй этаж, — она распахнула дверь пошире и впустила его внутрь.

Под ногами заскрипели ступеньки. Он постучал и, не дожидаясь ответа, прошел в комнату. Уильям вскочил ему навстречу. Но он явно ожидал увидеть кого-то другого. Практически налетев на гостя, Уильям обнаружил не то, что хотел, и разочарованно отступил на шаг назад.

— Добрый вечер, — поздоровался он вежливо с посетителем.

— Здравствуйте, — мужчина тоже решил быть вежливым, — я по поводу сонетов.

— А, вы от графа Пембрука! Да-да, будут ему сонеты. Скоро.

— Нет, я не от графа. И как раз не надо, чтобы сонеты были. Вы ведь решили с вашим другом их все-таки напечатать, не так ли?

Уильям уставился на стоявшего перед ним мужчину. Описать его было бы крайне сложно: черный плащ и большая шляпа практически полностью скрывали и его фигуру, и лицо. Но что-то неуловимо знакомое слышалось в голосе. Оставалось непреодолимое ощущение, что Уильям его откуда-то знает.

— Решили напечатать, — подтвердил он.

— Я против, — веско сказал мужчина.

— Почему? — удивился Уильям и потрепал бородку. Ситуация переставала ему нравиться.

— Вам и самому прекрасно известно, что сонеты написаны другим человеком.

— Во-первых, не все. Часть моего сочинения. Во-вторых, другой человек умер. Но я согласен: печатать нужно только мои произведения.

— Нет. Печатать вообще ничего не нужно. Кто теперь сможет доказать, где там ваше, а где не ваше. И, между прочим, помните: другой человек, как вы выразились, не совсем умер.

— Как не совсем умер? — Уильям заметил книгу, которую мужчина держал в руке. «Ага, сумасшедший», — мелькнуло у него в голове.

— Исходите из того, что не умер. Точнее, не умерла. Мы же оба имеем представление, о ком идет речь. Так что объясните вашему другу, что сонеты вновь остаются неизданными. Пусть зарабатывает деньги другими вашими произведениями.

Мужчина развернулся и исчез из комнаты.

— Откуда он знает про Елизавету? — пробормотал Уильям. — Да откуда бы ни знал. Сонеты остаются в сундуке. Может, она оставила какие-то распоряжения на этот счет…

— Эх, Уил, повезло нам, — Джеймс вздохнул, будто имел в виду «не повезло».

— Что ты хочешь сказать? — поинтересовался Уильям. — Вроде все твои волнения должны быть позади. Новый король облагодетельствовал нас лучше некуда.

— И верно. Теперь мы слуги короля.

— Что тебя опять не устраивает?

— Не хотелось бы быть прислугой. Нас теперь могут вызывать к королю по поводу и без повода. Давать спектакль, прислуживать за столом, являться во дворец по первому вызову.

— Не преувеличивай.

— Нам ткань прислали специальную для пошива ливрей, — возмутился Джеймс.

— Это так ужасно?

— Ходить в ливрее — да! Страшно. Мы не прислуга. Мы актеры. Да, у нас тут теперь театров в Лондоне слишком много. Мальчики-хористы, из которых составляют театральные труппы, теснят нас со сцены.

— Вот и радуйся, что сам король нас выделил. И никто не будет заставлять тебя прислуживать за столом. И ливрею вряд ли мы наденем хоть раз.

— Ошибаешься. Ткань прислали именно потому, что нам надо будет несколько дней находиться во дворце. Приезжает посол из Испании. Мы должны изображать лакеев Его Величества, — Джеймс нахмурился, — тебя это не смущает?

— Нет, — ответил Уильям, — точнее, конечно, я не в восторге от такого времяпрепровождения. Но и твоего настроения я не разделяю, — он вспомнил, как несколько лет назад получал для своей семьи дворянское звание, — это условности. Джеймс. Наш театр не станет из-за этого хуже или лучше. Наоборот, нам платят жалованье из королевской казны.

— Деньги небольшие. Мы могли бы обойтись и без них, — Джеймс посмотрел на друга, — а ты, я смотрю, больше не страдаешь по Элизабет? Твое настроение явно улучшилось.

— Нет. Не улучшилось. Мы изредка встречаемся, и я привык к такому положению. А сегодня ты меня заставил утешать тебя, и я как-то подзабыл про свои печали. Я стараюсь не думать о том, что меня ждет. Конец неминуем. Мы оба знаем об этом.

— Эх, лучше продолжим говорить о театре. Когда ты рассуждаешь о своих отношениях с Элизабет, на тебя тут же снисходит вселенская печаль.

— Хорошо, продолжай жаловаться, — засмеялся Уильям, — мне на самом деле становится легче, когда я успокаиваю тебя, а не себя. Скажи, мы едем на гастроли этим летом, как обычно? Или король от нас хочет чего-то другого? Приезжают ли послы, которых мы должны встречать?

— Шутишь. Если мы и должны кого-то встречать, заранее нам об этом никто говорить не будет. Крикнут: «Эй, слуги короля, прибудьте во дворец!»

— Когда мы уедем из Лондона и будем в другом конце страны, то нас тут не скоро дождутся.

— Ты собирался домой в Стрэтфорд, я помню.

— Я передумал. Хочу поехать с вами. Заеду к ним, когда будем где-то рядом.

— Ты мне говорил, что дома тебе теперь лучше. А сейчас уже хочешь странствовать с театром. Тебя не поймешь, — Джеймс покачал головой.

— Я и сам себя не понимаю. Куда проще было бы знать точно, чего хочешь, и не мучаться. Я передумал. Вот и все. Ты против?