Виктория Балашова - Шекспир

— Конечно, нет. Разве я могу быть против твоего присутствия на сцене? Мне там без тебя не очень уютно. Привык за долгое время к тебе, Уильям, — он хлопнул друга по спине.

— Я тоже привык к тебе, Джеймс. Спасибо.

— За что ты меня благодаришь?

— За дружбу. У меня ведь не так много друзей. Ты один из самых близких. Ты все обо мне знаешь. Иногда ругаешься, но слушаешь меня, даешь советы. Вот еще Ричард Филд. Да, пожалуй, и все…

Во дворце толпились новоиспеченные дворяне — Яков охотно раздавал титулы, взимая за такие «королевские» услуги небольшую плату. Кроме них, по залам прогуливались вальяжные придворные, служившие еще Елизавете. Яков оставил почти всех на своих местах, предпочитая не вникать в тонкие государственные дела. Ему куда больше нравилось скакать на лошадях, охотиться, развлекаться с друзьями и смотреть спектакли.

Слугами короля теперь являлись и актеры театра, находившегося раньше под покровительством лорда-камергера. Они тоже прибыли во дворец, одетые в красные ливреи, расшитые золотом. Актеры среди слуг и придворных чувствовали себя неловко, но много от них и не требовалось. Яков хотел произвести впечатление на посланника испанского короля, поэтому собрал во дворце всех, кого мог.

— Видишь, я тебе говорил, — шептал Джеймс Уильяму на ухо, — слуги. Мы слуги. Ты как себя чувствуешь в ливрее?

— По правде говоря, неуютно, — ответил Уильям, глядя по сторонам.

— Ищешь Элизабет?

— Да, она должна прийти. Мы не сможем подойти друг к другу, но я хотел бы ее видеть хоть мельком.

— Ты упрям. Зачем тебе это? Увидишь ее с мужем. Расстроишься. Будешь думать о ней и страдать. Не верти головой. Здесь столько народу, что искать кого-то бесполезно.

Но Уильям ее заметил. Ее нельзя было не заметить. В бордовом платье, расшитом спереди золотыми лилиями, она плыла по залу, заставляя оборачиваться себе вслед. Элизабет не смотрела по сторонам, лишь изредка кивая в ответ на приветствия знакомых. Она была холодна и равнодушна и совсем не походила на ту женщину, которая прибегала к Уильяму на свидания. У него дома Элизабет бывала довольной, радостной, счастливой. Иногда грустной и печальной. Но всегда на ее лице были эмоции. Оно не бывало застывшим, похожим на маску. Элизабет была похожа на красивую картину, нарисованную художником, пытавшимся передать только внешнее сходство.

— Ты увидел ее, — заметил Джеймс, — тебе стало легче?

— Я не узнаю мою Элизабет. Здесь она другая. Чужая, незнакомая мне женщина.

— Мы во дворце. Она с мужем. Какой она еще может быть?

— Не знаю, — Уильям отвел взгляд от исчезающей вдали фигуры. Ему еще больше захотелось увидеть Элизабет рядом с собой. Но только настоящую, какой она всегда бывала с ним.

Актеры провели во дворце несколько дней. Каждый раз Уильям пытался снова разыскать в толпе Элизабет. Она не появлялась. И он даже начал сомневаться, а ее ли он видел в тот первый день, проходившую мимо. Ему хотелось бежать домой, чтобы проверить, не лежит ли там от нее записка. А то и, может, сама Элизабет сидит в своей карете неподалеку от его дома.

Вернувшись в свою квартиру, он не обнаружил ни записки, ни Элизабет.

— Этого следовало ожидать, — попытался он успокоить себя, но понимал, что разочарован. Комнаты без нее были пусты. Уильям принялся лениво собирать вещи. Театр отправлялся на летние гастроли, а он поклялся себе ехать с ним, чтобы не сойти с ума, сидя в душном и пыльном Лондоне или в прекрасном доме с видом на сад в Стрэтфорде. Из трех зол Уильям выбирал наименьшее: гастроли. Там будут рядом веселые друзья, города будут сменять друг друга. Осенью он вернется в Лондон, и с ним опять будет Элизабет…

Дороги Англии мало изменились с тех пор, как он бежал из Стрэтфорда в Лондон. Они по-прежнему были ужасны. Но театр ездил со своими спектаклями по стране не первый год, поэтому актеры знали, как лучше добраться до того или иного города, как избежать встречи с разбойниками, наводнившими леса и удаленные от скопления людей места.

В планах стояло посещение Оксфорда. Уильям помнил, что граф Пембрук являлся ректором университета. Ему не очень хотелось сталкиваться с графом, так как стихотворений в его честь Уильям так и не написал. Но делать было нечего. Отъезжая все дальше от Лондона, театр прибыл в Оксфорд. Местные студенты славились своим строгим отношением к тому, что им показывали, освистывая чуть ли не каждый спектакль.

— Очень образованные, — говорил Джеймс, пока они с Уильямом прогуливались недалеко от зданий университета, — сейчас мы им покажем одну из твоих исторических драм и получим в ответ рассказ о том, что все было на самом деле не так. Что ты наврал тут и там, забыв прочесть, перед тем как писать кучу книг по истории.

— Так не ставь историческую драму. Давай поставим какую-нибудь комедию, — предложил лениво Уильям, — хотя, по правде сказать, мне все равно. Освистают так освистают. После спектакля послушаю их мнение на этот счет и следующую пьесу буду писать именно так, как они скажут.

— Не будешь! — рассмеялся Джеймс. — Назло им наврешь там столько, что студенты ахнут от возмущения.

— В Лондоне, ты же знаешь, есть один критик, который меня просто ненавидит за отступление от исторической правды. Пишет в своих статейках, что я и в школе-то не учился толком, поэтому и не имею права рассуждать об истории.

— Ну, Уильям, это правда? Я тебя никогда не спрашивал, как ты учился. Университета ты не заканчивал. С этим все понятно. А что со школой?

— У нас в Стрэтфорде и по сей день одна школа. Туда я и ходил лет до пятнадцати. Латынь учил. Ученики ненавидели латынь. А я любил. Наизусть мог читать Овидия. Так что научили меня писать, читать и считать, да еще латинскому языку. Я считаю, у меня прекрасное образование, — рассмеялся Уильям, — у моей жены гораздо хуже. Вот она в школу вообще не ходила. И, насколько я вижу, ей это никак не мешает.

— Женщине, на мой взгляд, мешает как раз образование, — изрек Джеймс, остановившись у небольшого озера, за которым открывался прекрасный вид на королевский колледж, — вот даже посмотри на Элизабет. Она училась во Франции. Умеет читать, писать, да еще и знает несколько языков. По-моему, ей это на пользу не пошло.

— Почему? С Элизабет очень интересно поговорить. Она порой дает интересные комментарии к моим пьесам…

— Поговорить! Уильям, вот с женой ты часто разговариваешь?

— Нет. С ней не о чем разговаривать, кроме как о хозяйстве, саде, детях. Об этом говорить долго нельзя.

— Прекрасно! — опять воскликнул Джеймс, который, будучи актером, обожал восклицательные предложения. — Анна сидит дома, ведет хозяйство, воспитывает детей. У нее нет мысли изменить тебе или устроить что-то в этом роде.