Владимир Герлах - Изменник

Вечером, закончив последний доклад, вернулся к себе на квартиру, которую занимал по соседству с виллой Баера. Принял ледяной душ, достал бутылку коньяка и выпил залпом полный стакан. Подошел к зеркалу, внимательно изучал свое утомленное лицо с красными глазами, железный крест и ленточки отличий на груди, отвернувшись сел за стол и схватившись за седеющие все больше виски начал размышлять! Старался понять страшную тоску на сердце! Вспоминал весь день с утра и до вечера, начиная с сообщения Баера о высадке союзников и кончая его докладом в обозе… и, вдруг, понял, что он страшно испугался. Испугался за себя, и за свой батальон! за своих детей! которых он сегодня начал сознательно обманывать, в первый раз за всю свою службу у немцев. Сегодня он убедился, что никогда батальон не вернется.

Что немцы обманули даже его, когда говорили о том, что батальон уходит во Францию на отдых, для обучения, что после овладения премудростей нового оружия, он будет возвращен на родину для борьбы против поработителей его родины! Что же теперь случилось? Случилось то, что союзники атаковали и с успехом знаменитый Атлантический, неприступный вал!

Это было ясно! Предмостное укрепление не ликвидировано, но продолжает расширяться! Никакого нового оружия не было! Союзники были господами в воздухе, германская авиация куда то исчезла. Батальон подвергался страшной опасности, он будет использован здесь против союзников, и погибнет. Не исполнив своей миссии: воевать за освобождение родины! И от этой гибели ничто и никто не может спасти! А тем более он, который сегодня пел с немцами их гимн! От которого они ждали, что бы он исполнил свой долг перед Гитлером и Германией! Долго сидел Галанин в совершенно темной комнате со своими нерадостными мыслями, — так задумался что вздрогнул и испугался, когда кто то зажег у него свет в комнате и веселый Красильников с Батуриным вернули его к действительности:

«Алексей Сергеевич! вот никогда не думали, что вы можете сидеть так один и пить горькую! А мы ведь тоже жаждем! Где у вас стаканы, налей бокал, в нем нет вина! Когда я пьян, а пьян всегда я! Выпьем по случаю высадки и едем! едем! все офицеры немецкие и русские собираются в солдатском доме. Там, по случаю этого нашествия великий праздник! Чудно! Все как с х… сорвались! Радуются! А чему тут радоваться? Немцы отступают и эти жидомасоны кажется не собираются снова уходить! Пропадем, братцы! Налей! выпьем!»

В Солдатском Доме полковник Шварц говорил длинную речь о неизбежной скорой победе, о применении нового оружия, о гибели всей цивилизации, если… не дай Бог. Но это, конечно, исключается!.. Германия проиграет войну! Лот переводил русским, оставив в стороне опасения Шварца. За столами Восточного батальона было особенно весело и шумно. Там собрались все французские кельнерши, которые пользовались отсутствием Баера, предпочитавшего их сестер. Француженки накрашенные утомленные, но веселые чокались с немецкими и русскими офицерами, стреляли в них глазками и нежно улыбались: «Вив ле рюсс!» Трудно было понять, кому они это говорили, тем русским, которые сидели с ними и пили, или другим, которые там на восточном фронте сделали возможной эту высадку в Нормандии. Кутили допоздна!..

А на другое утро в кабинете приехавшего из Парижа Баера, выслушивали его первые приказания… То, чего так боялся Галанин, случилось! Батальон назначался на борьбу против макисаров, которые в связи с высадкой союзников, вдруг начали не на шутку беспокоить коммуникации немцев. Не послушались уговоров маршала Петена, подчинились де Голлю и с оружием в руках приступили к освобождению родины! Роты занимали опорные пункты по дороге Дижон-Невер: четвертая в Шато Шиноне, Третья в Алери, вторая в Риве.

Первая со штабом временно оставалась в городе, где вместе с охранным батальоном и гестапо должна была образовать кулак для более крупных карательных экспедиций. Приказ был незамедлительно исполнен…

Уже на другое утро роты разъехались по своим гарнизонным поселкам и сразу же были получены первые донесения о стычках с макисарами и первые списки потерь, убитых и раненых немцев и русских. Галанин непрерывно разъезжал по опорным пунктам, совещался там с командирами рот, потом разъяснял обстановку немцам и русским. Втирал очки и тем и другим всякими «Фау-1» «Фау-2», рассказывал всякие небылицы, которым сам плохо верил, ходил вместе в патрульную службу и вместе со своими детьми гонялся за неуловимым врагом. Пил все больше с немцами, с русскими, с французами, чтобы забыться все чаще веселился с веселыми француженками. Менял своих кратковременных любовниц часто: мог это делать — всегда был с деньгами, с продовольственными марками и платил щедро за женскую ласку! Но и забывал их сразу, снова с головой уходил в ротные и взводные боевые будни и рисковал своей жизнью безрассудно. Сам ходил в стычки с палкой в руках и когда сердились русские офицеры, беспечно махал рукой: «На этих жалко пули, — их

просто пороть нужно негодяев! Опять у меня убитые: Егоров и Ванин убиты, — прямо удивительно, вчера еще водкой угощали, а сегодня лежат и молчат. Жизнь человеческая ничего не стоит! Выпьем же господа! За упокой рабов божьих Петра и Ивана! Эх хорошее вино! За такое вино можно простить этим французам! Кто там? Мадо? Хм! скажите ей что меня здесь нет! Не верит? Ну ладно! тогда скажите ей, что она мне надоела! Вот! передайте ей от меня эти деньги и пусть идет к чертовой матери! Итак, господа, представьте себе телеграфный столб, который летит быстрее звука и который разрывается со страшной силой в английском парламенте! Представьте себе рожу этого п. Черчилля! А? Что вы говорите? Не верится? Мне тоже что-то не очень верится, а, между прочим, это факт, а не реклама! Что там такое? Опять вы, Фомин, допустили расстрел пленного? Хм! Это ведь зверство! Вот что, соберите ваш взвод, я сделаю доклад о Международном Красном Кресте. Вы о нем ничего не слыхали? Нет? Ну тогда мне все понятно! Понятна ваша жестокость в отношении врага! А между тем сдавшийся враг… ну… будем здоровы!»

Так проходили дни и ночи, а потом решили сделать крупную карательную экспедицию туда, где по показаниям лазутчиков находились крупные силы макисаров… Охранный батальон, первая рота Восточного батальона и гестапо были отправлены в район глухого лесного местечка Дюн, — решили там окружить и уничтожить бандитов и начали разрабатывать, план, но катастрофа произошла раньше, чем окружили и уничтожили…

Выступили утром, а в обед, во время движения по лесистым предгорьям узнали о гибели целого взвода четвертой роты Восточного батальона вместе с командиром роты Заком у Монсожа, недалеко от знаменитых озер, где находился штаб многих отрядов макисаров и отряд канадцев, сброшенных на парашютах. Погибло сразу тридцать человек, нарвавшись на засаду, глупо бесславно, — за них нужно было отомстить примерно!