Родерик Грэм - Мария Стюарт

Одной из наиболее очевидных и насущных потребностей Марии было информировать о происходящем и, если возможно, замирить шотландских лордов. В январе 1561 года она отправила в Шотландию посольство, обещая вернуться и предлагая амнистию за все преступления, совершенные в ее отсутствие. Она не связывала себя определенными временными рамками, употребив освященную веками формулу: «Когда дела позволят». Тем временем она, как казалось Трокмортону, была «рада править, подчиняясь доброму совету и мудрым людям, что является великой добродетелью в государе или государыне и показывает, что она обладает разумом и великой мудростью». К несчастью, Мария не могла положиться ни на мудрых людей, ни на добрый совет; все вокруг нее действовали в собственных интересах, так что она покинула французский двор и перебралась к своим родственникам — Гизам.

В марте 1561 года Сесил, предполагая, что Мария может вернуться в Шотландию и тогда его северным соседом станет католическое королевство, отправил Томаса Рэндолфа в Эдинбург, с тем чтобы он «выведал у протестантских лордов их намерения относительно дружбы и доброй воли». Его инструкции послу содержали завуалированную угрозу — Шотландию могли принудить к «дружбе», но предполагалось также, что, пока их королева находится во Франции, лорды могли бы заключить формальный союз с Англией. Шотландским лордам также рекомендовали «убедить свою государыню выйти замуж дома или вообще не выходить замуж без серьезных гарантий». Эту рекомендацию в ближайшем будущем повторит Елизавета.

Папа Пий IV, несколько приукрашивая действительность, обратился к Марии как к правящей королеве в своем письме от 6 марта 1561 года — первом из многих, — в котором просил ее поддержать Тридентский собор, отправив на него своих послов. Это означало бы молчаливую поддержку Контрреформации, и Мария избежала данной проблемы, ничего не предприняв. Девять месяцев спустя, 3 декабря, Пий IV написал снова, напоминая ей о долге католички и обещая оказать духовную поддержку и послать к ней легата Николаса де Гауду, чтобы укрепить ее решимость. И опять Мария не ответила.

В конце марта 1561 года Мария находилась в Реймсе у своей тетки Рене де Гиз, аббатисы монастыря Сен-Пьер де Дам, где была похоронена ее мать. Она ненадолго остановилась в Париже, где составила опись личных драгоценностей и предметов гардероба, так что она явно планировала покинуть двор.

Тому обстоятельству, что Мария была фактически изгнана от двора Екатериной, придавалось слишком большое значение. Пятнадцать лет спустя испанский посол Дельбена «долго перечислял прошлые события, чтобы показать, что королева-мать никогда не любила шотландскую королеву». Молодой шотландский дворянин Джеймс Мелвилл из Халхилла, паж коннетабля Монморанси, сообщал: «Королева-мать рада избавиться от правления дома Гизов и из-за них самих, и потому, что терпеть не может нашу королеву». Правда, однако, была куда проще. Мария была восемнадцатилетней вдовой, не имевшей при дворе близких родственников. При ней все еще находились ее четыре Марии, но они представляли собой нечто среднее между личными слугами и друзьями детства. Марии же, попросту говоря, нужен был кто-то, кому можно поплакаться, и Рене подходила на эту роль идеально. В монастыре Мария могла обрести покой до тех пор, пока не высохнут ее слезы, — по крайней мере, на первое время.

Целью Марии был Жуанвилль в Лотарингии, замок семьи Гизов, поэтому Трокмортон впал в панику — он опасался, что королева направится на восток, навстречу Фердинанду I, эрцгерцогу Австрийскому и императору Священной Римской империи, у которого было два сына брачного возраста. Трокмортон повторил Елизавете, что, если речь идет о Марии, «именно ее религия делает ее дружбу столь ценной. В настоящий момент она [Елизавета] находится в мире со всеми, и никто, кроме королевы Шотландии, не грозит ей войной». Сесил полностью разделял эти взгляды.

Продвижение Марии в сторону Жуанвилля, однако, было остановлено прибытием двоих гостей из Шотландии. Первым из них был Джон Лесли, впоследствии епископ Росский и глава католической партии, которая теперь более или менее ограничивалась северо-востоком страны. Лесли был тридцатитрехлетним прелатом и «тонким дипломатом». Он станет послом Марии в годы ее долгого английского плена. Он встретился с Марией 14 апреля и уверил ее в том, что послан графами Хантли, Атоллом и Кроуфордом, а также епископами Абердинским, Морейским и Росским. Он сказал королеве, что все католики Шотландии приветствуют ее как защитницу их веры, и предложил ей вернуться внезапно и высадиться в Абердине, где он сможет гарантировать ей армию, способную разогнать протестантский парламент в Эдинбурге. Это опасное предложение сопровождалось потоками лести, Лесли уверял Марию, что Шотландия с нетерпением ждет ее как нового рассвета. Это, как обычно, подарило ей минуту радости, хотя она мудро отвергла предложение Лесли.

То был вдвойне мудрый поступок, ведь на следующий день она встретила лорда Джеймса Стюарта, которого собрание знати послало, чтобы «узнать настроение молодой королевы».

Мария уверила его, что будет править, постоянно памятуя об их вольностях, и попросила его все подготовить к ее возвращению, которое состоится после коронации Карла IX. Родственники обменялись странными предложениями. Братья Гизы обещали лорду Джеймсу кардинальскую шапку, если он обратится в католичество. Тот, в свою очередь, попытался обратить Марию в протестантизм. Трокмортон уже намекал на это раньше, и Мария отвечала: «Буду с вами откровенна. Я считаю религию, которую исповедую, наиболее угодной Богу; я не знаю и не желаю знать никакой другой. Постоянство подобает всем, в особенности же государям и правителям королевств, и прежде всего в делах религии. Я воспитана в этой религии, и кто поверит мне хоть в чем-нибудь, если я легкомысленно к ней отнесусь?»

Лорд Джеймс напомнил Марии, что теперь в Шотландии по закону нельзя служить мессу, но дал ей лазейку, сказав, что, если она будет присутствовать на мессе в своих покоях, он гарантирует ей неприкосновенность. Обе стороны проигнорировали тот неудобный, но важный с юридической точки зрения факт, что, поскольку Мария не созывала Реформационного парламента и не подписывала его решений, превращая их тем самым в закон, запрет мессы не имел под собой правового основания. Лорд Джеймс закончил свою речь просьбой к Марии даровать ему графство Морей. Повидавшись с Трокмортоном в Париже и с Сесилом в Лондоне и представив каждому из них тщательно отредактированную версию беседы, он вернулся в Шотландию. Мария не доверяла его «особой любви к королеве Англии». Лорд Джеймс не получил от Марии окончательного ответа на вопрос, вернется ли она в Шотландию или останется во Франции.