Родерик Грэм - Мария Стюарт

Когда Тарнуорт наконец прибыл, — «задержавшись в пути из-за плохих лошадей», — его приняли с вполне предсказуемой холодностью — «она была удивительно неприветлива» — и дали неизбежные заверения в том, что никаких перемен в религии не последует. Ему также было заявлено, что бедствия графа Морея являются внутренним делом Шотландии. Мария даже пригрозила Елизавете: «Я не простолюдинка, и у меня достаточно влиятельных друзей за границей, так что, если ваша госпожа вынудит меня вступить с ними “в комплоты”, они могут оказаться не такими уж незначительными, как она полагает». Эта же мысль была изложена более дипломатично в письме от Дарнли и Марии Елизавете, в котором последнюю заверяли в неизменной дружбе и просили признать их право наследовать за ней и ее потомками английский престол актом парламента, а также поставить другого отпрыска графини Леннокс [62] Имеется в виду второй сын графини — Чарлз Стюарт. третьим в линии наследования. То была высокомерная отповедь Елизавете за попытку вмешаться в дела Шотландии. Несчастный Тарнуорт, которому было приказано игнорировать Дарнли, отказался принять подписанный им паспорт и был захвачен в Данбаре лордом Хьюмом, который запер его в своем пограничном замке на два или три дня. Мария и Дарнли вполне по-детски сочли это очень забавным и одобрили действия Хьюма.

Вероятно, для того, чтобы заверить эдинбуржцев, что их религия находится в надежных руках, Дарнли выразил желание присутствовать на службе в церкви Сент-Джайлс 19 августа, и для него возвели специальный трон, позволявший ему возвышаться над прихожанами. Это означало, что ему пришлось сидеть практически напротив кафедры Нокса. Тот решил проповедовать на стихи из 26-й главы Книги Исаии: «Господи Боже наш! Другие владыки кроме Тебя господствовали над нами… ибо вот Господь выходит из жилища Своего наказать обитателей земли за их беззаконие». Было совершенно очевидно, что это — прямой личный выпад против Марии и Дарнли. Все собравшиеся смотрели, как Дарнли на своем возвышении все сильнее и сильнее сжимал зубы, пока, наконец, по завершении особенно длинной инвективы, представлявшей собой поток ясно сформулированных обвинений, не выскочил из церкви, бледный от бешенства. «Хроника ежедневных событий» свидетельствует, что он «скривился» от ярости. По возвращении в Холируд он отказался есть приготовленную для него еду, вскочил на коня и провел день в обществе близких друзей на соколиной охоте.

Через неделю Мария вместе с Дарнли в сопровождении шестисот аркебузиров, двухсот копейщиков и шести пушек выступила из Эдинбурга к крепости Хэмилтонов на западе, чтобы «выкурить» оттуда Морея. Мария надела стальной шлем, заткнула за пояс пистолет, а под ее корсетом, говорят, скрывалась «тайная защита», вероятно кольчуга. Дарнли же посверкивал позолоченными доспехами. Так началась кампания, получившая название «Загонный рейд». Поскольку обе армии так и не встретились, а просто маневрировали на юге Нижней Шотландии, кампания, если ее можно так назвать, для обеих сторон представляла скорее путешествие, нежели серьезный конфликт.

6 сентября Тайный совет гарантировал — что оказалось совершенно излишним — компенсации семьям погибших. Интересно, что на этом заседании совета отсутствовавшего Дарнли именовали не королем, а лордом Дарнли.

Он и Мария от души наслаждались жизнью. Наступила такая же славная осенняя погода, как во время карательной экспедиции против Хантли, и все рыцарственные фантазии Марии получили более чем достаточно пищи.

Мария отправилась в Глазго с теперь уже довольно значительными силами, и это дало возможность Морею и недовольным лордам 30 августа совершить набег на Эдинбург. Они заняли столицу, но не замок, комендант которого дал артиллерийский залп, обозначив его неприступность и верность королеве. Затем пришли известия о том, что Мария возвращается в Эдинбург, и артиллерия начала стрелять по городу, к большому раздражению готовившегося к проповеди Нокса — «ужасный рев орудий», заставив мятежников, заявлявших теперь, что они хотят лишь одного — гарантий безопасности реформированной религии, осознать, что горожане вот-вот повернут против них. В три часа утра Морей и его отряды поспешно ретировались в Ланарк, а потом опять направились на юго-запад, в Дамфриз.

В Глазго Мария призвала к всеобщей мобилизации и потребовала, чтобы мятежники сдались ей в Сент-Эндрюсе 11 сентября. Атолла назначили генеральным лейтенантом Севера вместо Аргайла; Ленноксу были даны в управление западные графства — от Стирлинга до Солуэя; а Босуэлл после целого букета приключений — судов, оправданий, изгнаний и побега из пиратского плена — был назначен генеральным лейтенантом Средней марки. Тем временем Мария написала Филиппу II Испанскому, заверяя его как защитника католической веры, что она неколебима в своем благочестии, и просила уверений в его поддержке.

Вскоре после своей свадьбы Мария освободила лорда Джорджа Гордона из-под домашнего ареста в Данбаре и вернула ему титул графа Хантли. Поскольку Гордон считал Морея виновным в смерти отца и брата, он был только рад присоединиться к армии возмездия. Теперь у Марии были три компетентных военачальника — Атолл, Босуэлл и Хантли. По поводу поста главнокомандующего начались раздоры, и в итоге Леннокса назначили командовать авангардом, а Босуэлл и Дарнли без всякого удовольствия разделили должность командующего главными силами. Это вызвало «стычки» между Марией и Дарнли. С учетом всех этих разногласий оказалось весьма кстати, что армии не пришлось участвовать в сражении. Мария и Дарнли чувствовали, что могут стать жертвами народного восстания, а французскому послу Мовиссьеру поведали, что они боялись быть убитыми. Посла попросили передать Елизавете просьбу о помощи.

Проигнорировав Эдинбург, Мария проследовала к северо-востоку — в Файф, а затем — через Тэй к Данди. Город отказался объявить о своей лояльности, и Мария, у которой уже кончались деньги, вынуждена была заплатить городу за поддержку две тысячи шотландских фунтов. Она вернулась в Эдинбург, заняла 10 тысяч марок (6667 шотландских фунтов) и написала Елизавете, заверяя ее в любви и дружбе. Она также попросила у Елизаветы три тысячи солдат. Просьбу вежливо проигнорировали. Мятежники тоже писали Елизавете, прося денег и людей для защиты своей религии, жизни и наследства. Елизавета вполне разумно призвала к прекращению военных действий и общей амнистии. Теперь, когда Босуэлл и Хантли объединились ради общей цели — 22 февраля в церкви Канонгейт в Эдинбурге Босуэлл должен был жениться на леди Джин Гордон, сестре Хантли, — королевская армия промаршировала на юг, чтобы встретиться с мятежниками лицом к лицу в Дамфризе, но по прибытии обнаружила пустой город: мятежники бежали в Ньюкасл. 18 октября Мария вернулась в Эдинбург из «упомянутого рейда, в котором ничего не было достигнуто».