Александр Пузиков - Золя

Золя окончил работу над романом в феврале 1886 года. Это можно точно установить по письму, отправленному Анри Сеару 23 февраля: «Мой друг, только сегодня утром закончил «Творчество». Этот роман, в котором я предаюсь своим личным воспоминаниям и изливаю свои чувства, неожиданно оказался очень длинным. Он составит семьдесят пять фельетонов «Жиль Блаза». Но теперь с ним покончено, и я радуюсь этому, кстати, и конец вышел неплохо».

Золя был доволен всем романом, а не только его финалом. Он атаковал тему, если так можно сказать, со всех сторон. Была выполнена задача, поставленная в самом начале работы над «Ругон-Маккарами». Образ Клода все же иллюстрировал причуды наследственности, если его трагедию сводить только к этому. Намерения использовать личные воспоминания, «излить свои чувства» тоже воплотились в романе. Удалось рассказать и о мире художников и о своих взглядах на искусство. И еще одну задачу выполнил Золя — он развил тему, которую когда-то разрабатывал Бальзак в «Неведомом шедевре». Золя высоко ценил эту повесть и не скрывал влияния Бальзака на свой роман.

Творчество Бальзака, с мыслью о котором Золя начинал работу над «серией», вновь привлекает его внимание в восьмидесятых годах. В 1880 году он публикует статью «Памятник Бальзаку», а через год в сборнике «Романисты-натуралисты» выходит его большая статья об авторе «Человеческой комедии», напечатанная в свое время в журнале «Вестник Европы». В романе «Накипь» мы встречали героя растиньяковского типа — Октава Муре, в «Творчестве» услышим отголоски «Неведомого шедевра», роман «Земля» перекликался с романом Бальзака «Крестьяне». Золя в эти годы значительно больше уделяет внимания «сквозным героям» серии. Переходит из романа в роман Октав Муре, вновь появляется Клод, уже изображенный в «Чреве Парижа», вновь возникает Саккар в романе «Деньги».

«Неведомый шедевр» Бальзака — это манифест реалистического искусства. «Задача искусства не в том, чтобы копировать природу, но чтобы ее выражать…», «схватывать дух, смысл, облик вещей и существ». Так предостерегал Бальзак против возможного натуралистического измельчания искусства, против простого копирования действительности. «Впечатления! Впечатления! Да ведь они случайности в жизни, а не сама жизнь». А это уже в адрес будущих импрессионистов.

Трагедия художника Френхофера в том, что он отступил от реализма, нарушил законы реалистического творчества.

Золя только внешне заимствовал тему Бальзака. В «Наброске» к роману он писал: «В образе Клода Лантье я хотел показать борьбу художника с природой, творческий порыв и искания художника в произведениях искусства, усилия крови и слез, чтобы создать плоть, наполнить ее жизнью. Постоянная схватка и постоянное поражение».

Бальзаковскую тему Золя осложнил теорией наследственности, низвел трагедию Клода к некоторым особенностям его темперамента. Но Золя поставил в романе и другую задачу, и она объективно оказалась главной. Трагедия Клода являлась, помимо всего прочего, результатом конфликта между художником и обществом. Самому Золя хорошо были знакомы и эта отчаянная борьба с «общественным мнением», и непризнание и клевета, и длительная нужда. Он помнил «салон отверженных», помнил драму талантливых художников импрессионистов, над которыми издевалась толпа. Устами Клода Золя разоблачал «пачкунов и грошовых мазил», ставших знаменитыми под крылышком академии. Он показал в романе, как талант, не устоявший перед соблазном обеспеченной жизни, безвозвратно погибает. Жизнь заставляет журналиста Жори отказаться от своих бунтарских статей, архитектора Дюбюша — предпочесть деньги честолюбивым мечтам, художника Фажероля приспосабливать идеи Клода ко вкусам буржуазной публики. Талант, не желающий идти на сговор с дурным вкусом буржуазного обывателя, обречен на страдания. Гибнет Клод, в жесточайшей нужде оказывается скульптор Магудо. Только немногие честные и независимые художники в состоянии выдержать эту неравную борьбу. Рассказывая о муках творчества художника и писателя, Золя приравнивает их труд к труду чернорабочего, а их страдания — к страданиям угнетенных классов буржуазного общества.

Друзьям понравился новый роман Золя. Мопассан назвал роман «изумительным». Нейтральная критика искала только прототипов персонажей, а реакционная (Арман Понмартен) признала произведение «безнравственным». Не осталась равнодушной к роману и русская критика. Содержательную статью о нем опубликовал Вл. Стасов. Отметив некоторые недостатки романа, он писал «Как верно изображен художественный мир нынешней Франции! Как верно представлены разнообразные характеры и личности современных художников!».

Уже несколько дней Золя путешествует по босской округе. Он был бы похож на туриста, если бы маршрут его поездок не повторялся и не пролегал бы по таким унылым и ничем не примечательным местам. Впрочем, исходным пунктом его путешествия был Шартр. 4 мая 1886 года Золя осмотрел Шартрский собор и не пришел в восторг. Он показался ему «пустым и немного заброшенным», особенно внутри. Огромный, холодный, мрачный, куда дневной свет еле пробивается через цветные витражи. В Шартре Золя побеседовал с депутатом округа — господином Ноелем Парфэ и наметил дальнейший путь следования. Его интересует босская долина. Именно здесь собирается он развернуть действие своего нового романа.

Удобно устроившись в ландо, специально нанятом для поездок по Бос, Золя вглядывается в бескрайние дали зеленеющих полей. Май здесь чудесен, говорят, что такой же июнь, а в июле зелень сменяется золотом зреющих хлебов, остальные месяцы — летние и зимние — глаз не радуют уж очень однообразен пейзаж. И все же в однообразии есть своя прелесть. С чем это сравнить? Пожалуй, с морем! Дует ветер, и все приходит в движение. Как волны, ритмично опускаются и поднимаются набирающие силы посевы. И все это переливается красками — голубоватыми, алеющими. Колокольни, виднеющиеся на горизонте, напоминают мачты кораблей, а разбросанные там и сям деревни похожи на небольшие сероватые острова. И уж если продолжать сравнение, то очертания далекого леса — это берег целого континента. Да, это море.

Золя жмурится от пронзительных лучей утреннего солнца и вдыхает аромат полей. Его взору сейчас открылось сразу несколько деревень и разбросанные далеко друг от друга отдельные фермы — утром они кажутся голубоватыми. От них потянулись дороги — белые, без единого деревца, резко выделяющиеся среди окружающей зелени. На горизонте — телеграфные столбы, маленькие купы деревьев, рощица.

Золя курсирует между Шатоденом и Клуа — двумя опорными пунктами своих поездок. В Шатоден он приехал 6 мая, остановился в гостинице «Добрый земледелец» и сразу же отправил письмо Сеару: «Мой дорогой Сеар, после суток, довольно бесполезно проведенных в Шартре, я нахожусь здесь со вчерашнего дня и держусь за кусок земли, который меня сильно заботит. Это маленькая долина в четыре лье отсюда, в кантоне Клуа, между Перш и Бос».