Уинсли Кларксон - Стинг. Тайны жизни Гордона Самнера

Весной 1984 года было сообщено, что Стинг тайно обратился в частный госпиталь Лондона, чтобы ему провели операцию в «области носа». Никто не мог сказать, то ли певец предпринял пластическую операцию, то ли операцию по поводу блокады пазух (в этом отношении у него было много поводов для беспокойства). Нос Стинга был определенно не столь изменённым, когда он появился на публике в следующий раз.

В конце 1984 года Стинг предпринял неафишируемый визит в советское посольство в Лондоне, чтобы попытаться узнать, не сможет ли он провести работу над сольными записями в московской студии.

Советы сообщили Стингу, что он будет более чем желанным в их стране. Нет сомнения, они знали о его марксистских пристрастиях в прошлом. Коммунисты прекрасно осознавали, что такая выдающаяся фигура могла бы во многом посодействовать Советскому Союзу и его политической системе в завоевании авторитета в глазах всего мира. Естественно, Стинг вовсе не так смотрел на все это.

Образ Стинга, как суперспокойной звезды, был немного поколеблен, когда он и Энди Саммерс посетили блестящий вечер по поводу семидесятого дня рождения, так называемого «дедушки-панка» Вильяма С. Барроуза. Многие музыканты тянулись к этому эксцентричному композитору, потому что тот был стильной натурой.

Стинг и Саммерс сфотографировались рядом с композитором на вечере в шикарных апартаментах в Нью-Йорке. Но самое главное, чего Стинг никак не мог понять, — это то, что Барроуз не имел ни малейшего представления, кто он такой и далее предупредил некоторых своих гостей, которые, возможно, могли принести наркотики: «Я не знаю, точно, но кто-то сказал мне, что те ребята — полицейские».

Несмотря на свою несомненную любовь к Труди, Стинг долго переживал крушение своего брака. В феврале 1985 года он признал: «Я много работал, чтобы пережить кризис. И я думаю, что в результате я вырос. Думаю, что все мои творческие работы, сделанные до сих пор, были результатом борьбы с собой и продолжением этой проблемы».

Как это было для него характерно, он все еще использовал свою собственную боль и муку, чтобы вдохновиться на песни, которые продолжали приносить ему десятки миллионов фунтов.

Стинг сделал душещипательное признание для «Сандей Таймс», когда он написал от первого лица статью о себе, которая появилась под его именем без всяких комментариев. Это весьма интересно:

«Я, возможно, потерял очень много друзей или же сжег дружбу, что очень огорчало в некоторых случаях. Я всегда оправдывал ошибки уровнем моего успеха. Но в успехе, очевидно, присутствует и некоторое количество вины и горечи.

Но если вы взглянете на мое прошлое, то там нет и тени предположения того, что в будущем я — тридцатилетний миллионер, проживающий в георгианском особняке, в Хэмпстеде, обладатель скаковых лошадей и миллионной аудитории, раскупающей мои записи.

А следовательно, присутствует и некоторая доля такого чувства: «Ты, пожалуй, этого не заслуживаешь», — чувства, что ты, должно быть, получил это путем какого-то византийского фокуса. Это может закончиться ненавистью к себе за этот фокус. Это, может, один из путей к саморазрушению. Тем более, что рок-н-ролл является такой преходящей вещью.

Некоторое количество вдохновения и наслаждения от того, что делаешь, — это главный двигатель. Но приходится думать о том, что называется стратегией: ты смотришь на рынок и видишь, что продается, видишь, какой требуется имидж. До некоторой степени ты концентрируешь свое творчество на определенных требованиях. Нельзя сказать, что тебе приходится идти на компромисс, делая то, чего ты не хочешь. В этом смысле нам очень повезло: то, что мы были склонны делать, совпадало с тем, что требовал рынок.

В каком-то смысле, вы видите переворот, который вызвал панк-рок внутри этой индустрии, принес всеобщее смятение. Прежние работники этой отрасли не понимали, что происходит, и они боялись за свои рабочие места. Они были слишком стары для того, чтобы понять, что происходит, и суть новых явлений. Мы пришли на гребне волны революции — оппортунисты, вот кто мы были, вот почему я говорю о стратегии. Мы подняли знамя материальной выгоды, которое означало: «Мы годимся для рынка, однако мы — часть этой самой революции, берите нас. И мы соответственно преуспеем». Что именно и произошло. В течение трех лет мы были группой, записи которой раскупали более всего.

Я бы не сказал, что мы все время низко кланялись, приспосабливались. Мы просто появлялись там в нужное время. Но теперь мы имеем почти что абсолютную свободу в артистическом плане. Мы можем делать, что хотим. Почувствуйте иронию, с которой я исполняю песню тридцатых годов «Раздай немного счастья», которая абсолютно не по нутру, а становится «Номером Один». Забавно иметь возможность проделывать такое. Но если бы я это сделал сначала, у меня бы не было никакого шанса. Очевидно, я потратил пять лет, полируя и оттачивая имидж. Сначала было крайне важно смотреть в правильном направлении. Затем — говорить правильные вещи, давать связные ответы на умные вопросы. Меня удивило и показалось странным, что одно из первых интервью, которые я давал, содержало и мое мнение о ядерном распаде. К счастью, я знал о нем и дал совершенно связный ответ. И я подумал: «Как странно! Ведь я пою песни, а тут приходится отвечать на подобные вопросы». На другой неделе, например, меня спросили, что я думаю по поводу Ливана. Но я полагаю, что раз я собираю зал, я должен быть ответственным за то, что я говорю, и тщательно обдумывать это».

Эта статья, вышедшая в выпуске «Сандей Таймс» 29 марта 1985 года была особенно интересна, потому что она дала реальное понимание того, как Стинг относится к славе, и обозначила некоторые ключевые моменты относительно его будущего участия в кампаниях, совершенно не связанных с музыкой рок-н-ролла.

В июне 1985 года было заявлено о десятимесячном мировом турне с новой поддерживающей группой, чтобы помочь продвинуть «The Dream Of The Blue Turtles». Стинг и Труди даже позволили телевизионной документальной бригаде операторов следовать за ними в урочное и неурочное время, так как они готовились начать новый — сольный! — этап карьеры Стинга с концерта в Париже, открыть им мировое турне.

На пресс-конференции до появления во французской столице Стинг умудрился представить свой визит в город скорее как «религиозное паломничество», чем рок-концерт. «В Париже определенная атмосфера, благоприятная нейтральность». Описывая документальный фильм, он пояснил: «Этот фильм об образовании новой группы и различных сферах формирования общего языка».