И. Петровский (ред.) - Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд

Бывший начальник планового управления имперского министерства вооружений и военного производства констатировал, что, несмотря на занятость 30 млн немецких и 7 млн иностранных рабочих (по состоянию на 1944 год), выпуск текущей продукции ни в один из периодов не испытывал каких-либо серьезных нарушений из-за саботажа или пассивного сопротивления. Это, вне всякого сомнения, удивительно, однако находит свое объяснение в первую очередь в невероятно жесткой системе контроля, в строгом надзоре и грозящих суровых наказаниях. Аналогичное подтверждает и бывший начальник одного технического ведомства: он подчеркивает, что в 2000 письменно зафиксированных пунктов донесений на 138 совещаниях у Гитлера по вопросам военного производства ни разу не обсуждались какие-либо доказанные случаи саботажа в военной промышленности. Один сотрудник бывшего отдела Абвер-заграница справедливо указывает, что имевшие место и в Германии акты военного саботажа были весьма «неэффективными», да и вообще предпринимавшиеся во время войны обеими сторонами подобные акты давали весьма скромный результат.

Целая легенда выросла вокруг оставления в резерве двух танковых дивизий в июле 1944 года, после высадки союзников во Франции. Генерал-фельдмаршал Роммель, с его дурной славой человека, осуществлявшего «саботаж в рядах командования», якобы из внутриполитических соображений (связанных с заговором 20 июля 1944 года) в критические недели июня — июля специально держал их в резерве, для того чтобы двинуть на Берлин. Не будем говорить о том, что даже эти силы не смогли бы ничего изменить в безнадежном военном положении Германии, но и на основании записей в военном дневнике штаба оперативного руководства вермахта бесспорно доказано, что Гитлер, полностью в духе своей «системы командования», оставил лично за собой право распоряжаться указанными двумя дивизиями, чтобы парировать предполагавшуюся вторую крупную высадку войск союзников в районе Кале; он сам и отдал позже приказ об их использовании.

Ныне, когда мы располагаем широкой, в значительной мере надежной базой источников по истории Второй мировой войны, которые позволяют нам вынести свое суждение, такие реликты легенд должны быть со всей решительностью разрушены. Конечно, никто не станет оспаривать, что в 1939–1945 годах измена (в том числе государственная) и сознательный саботаж, как и в каждой войне, имели место. Но в рамках общего хода событий они по своему воздействию на катастрофу 1945 года значения не имели. Гораздо вернее звучит то, что писал хорошо осведомленный Отто Дитрих: именно недостаток у Гитлера самокритики и его тенденция постоянно приписывать вину другим вели к почти регулярным утверждениям об «измене и саботаже», особенно тогда, когда ему что-нибудь не удавалось. «К концу драмы, по мере того как его поражения и ошибочные решения громоздились одно на другое, это доходило до буйства против всех и вся. Причину всех поражений и неправильных решений Гитлер видел в том, что во многом являлось следствием его собственной несостоятельности, его преувеличений и необузданности, наносимых им другим обид и несправедливости».

Если же «измена» вообще повлияла на масштаб германского краха 1945 года, то это была измена самого же Гитлера. 1 сентября 1939 года он провозгласил в рейхстаге: «[…] Совершенно неважно, будем ли живы мы, но необходимо, чтобы жил народ, жила Германия». Почти шесть лет спустя, после того как он увидел, что эту войну Германии не выиграть, тот же самый человек приказал разрушить в рейхе все транспортные пути, сооружения связи, промышленности и снабжения, уничтожить все реальные ценности, ибо нечего обращать внимание на те жизненные основы, которые нужны народу для продолжения его примитивного существования.

Что же касается ходивших в конце войны слухов о многочисленных видах «секретного оружия», при помощи которого национал-социалисты надеялись в самую последнюю минуту добиться поворота в ходе войны и которое должно было послужить самым крайним средством борьбы, то сегодня мы знаем, что это такое. Вне всякого сомнения, можно поражаться тому, какие новые виды оружия и различных устройств сконструировали германские техники и инженеры за годы войны, будь то для ведения войны на море (шноркель, подводные лодки типа «Вальтер», «Цаун-кёниг» и т. п.), в воздухе (реактивные самолеты, снаряды и ракеты «фау») или на суше (например, «угловая винтовка», крылатые «панцерфаусты»). Но столь же не соответствует истине, сколь и опасно утверждение, которым один публицист заканчивает свое исследование о германском оружии вообще и секретном оружии в частности во Второй мировой войне: будто промедление «всего на несколько недель, на считаные дни» в его изготовлении спасло союзников и приблизило их к осуществлению своих военных целей. Но ведь всего этого оружия, вместе взятого, было далеко не достаточно для достижения решающего поворота в ходе войны, то есть по своей боеспособности и ударной силе оно не могло заменить сотню и даже больше полностью вооруженных и оснащенных подвижных дивизий.

Работы по созданию овеянного сагами германского атомного оружия тоже еще отнюдь не «близились» к своему завершению. Правда, германские ученые, в том числе Ган, фон Вайцзеккер и Гейзенберг, как сегодня установлено, работали над созданием атомного реактора (а не бомбы). Но в 1942 году на совещании с участием Геринга они были вынуждены признать, что никаких видов на создание такого оружия в течение ближайших двух лет («а к тому времени война так и так закончится») в нынешних условиях уже нет. Основные попытки были поэтому прекращены, чтобы не расходовать ради ненадежного эксперимента силы многочисленных инженеров и техников, а также сырье и производственные мощности. Когда же оказалась разбомбленной норвежская гидроэлектростанция, производившая необходимую для расщепления атома тяжелую воду, пришлось отказаться и от проводившихся в ограниченном объеме экспериментов. А сопровождавшееся с лета 1944 года большой пропагандистской шумихой применение оружия «фау» далеко не оправдало ожиданий, так как (не говоря о технических недостатках), несмотря на отдельные успехи, оно не смогло серьезно парализовать боевой дух британской столицы.

Если окинуть мысленным взором многочисленные факторы, являвшиеся определяющими для германской катастрофы 1945 года, становится отчетливо видно, что решающее значение имел не какой-либо один из них, а все они, вместе взятые.

И все-таки следует выделить еще не упомянутое звено в этой цепи. Для этого надо рассмотреть ведение войны Германией в свете теории Клаузевица [8] Карл фон Клаузевиц (1780–1831) — прусский генерал, авторитетный военный теоретик, автор основополагающего труда «О войне», активный участник национально-освободительной борьбы немецкого народа против наполеоновского господства и сторонник союза в этой борьбе с Россией. . Утверждая, что война есть продолжение политики другими средствами, он имел в виду, что любой военный конфликт надлежит рассматривать «прежде всего с точки зрения его вероятного характера» и его «главных очертаний», которые вытекают «из политических величин и условий». Задача состоит в том, чтобы постоянно сохранять общее представление об этих условиях; все органы должны действовать, «хорошо обдумав», чтобы «в конце не проиграть тот процесс», который был выигран вначале, и затем не оказаться «приговоренными платить издержки». Война, по Клаузевицу, инструмент политики, и ее не начинают или «ее, действуя разумно, не следует начинать», не сказав себе, «чего же хочешь достигнуть с ее помощью и в ее ходе». Это принуждает к выработке всестороннего плана войны, в котором, с одной стороны, определяется ее предназначение, то есть политическое намерение (чего следует и чего можно добиться с ее помощью), а с другой — тщательно анализируются средства (вооруженные силы, экономика и т. д.), чтобы в результате указанный план давал ответ на вопрос о военной цели. «Значит, — говорится далее у Клаузевица, — чтобы определить меру средств, которые мы пускаем в ход для войны, мы должны обдумать политическое предназначение ее как с нашей стороны, так и со стороны врага; мы должны рассмотреть силы и условия вражеского государства и нашего собственного, должны учесть характер его правительства, его народа и способности того и другого — причем все это применительно к нашей стороне, а также принять во внимание политические связи других государств и те последствия, которые вызовет война во всем этом».