Игорь Кио - Иллюзии без иллюзий

На шестидесятилетие советского цирка одна из правительственных наград перепала и лилипуту. Юбилейные ордена и медали вручал тогдашний министр культуры, кандидат в члены Политбюро Петр Нилович Демичев. Вероятно, министр, как и тот секретарь райкома при приеме отцовского подчиненного в комсомол, прежде не имел дела с лилипутами — и оказался в ситуации, весьма напоминающей клоунскую репризу… Высокий (в прямом смысле) партийный начальник, собственноручно прикалывающий знаки отличия к одеждам награжденных, не знал, что ему делать: то ли на колено стать, то ли присесть на корточки? В итоге получилось, что ни перед кем представитель номенклатурной суперэлиты так низко не склонялся, как перед лилипутом из цирка…

В цирке осторожнее, чем где-либо, разглагольствуют о природе, отдыхающей на детях талантов и знаменитостей. Это выглядело бы неуважительно к династиям, столь много значащим в профессии. И главное, лишало бы цирк перспективы. Откуда приходят к нам в артисты? Как правило, из циркового детства. Не случайно же очень многие из нашей среды получают право на пенсию в двадцатипятилетием возрасте — их рабочий стаж исчисляется с пяти лет.

Я заканчивал школу в Грузии. Начал уже работать с отцом и последние два класса доучивался в тех городах, где мы гастролировали. Поэтому аттестат зрелости получал в Тбилиси, в школе рабочей молодежи, по-моему, пятидесятой (по номеру). Учился я днем, вечером работал. И порой случались курьезы. Как ученика меня в тех школах, где я учился, не знали, приезжал я в город месяца на два, знания мои для педагогов оставались загадкой. И вот на каком-нибудь уроке, физики или химии, — надо ли добавлять, что с этими науками я всегда был на «Вы» с большой буквы? — грузинские педагоги говорили: «Слушай, дорогой, понимаешь, тебя даже как-то неудобно спрашивать, ведь все твои номера, слушай, они ж построены на этих законах физических, химических явлениях, а мы, понимаешь, сухие теоретики, а ты ведь настоящий практик». Мне удавалось поддерживать в них эту иллюзию — и за болтовню о цирке и цирковых делах мне ставили высокие оценки.

Конечно, учиться и работать трудно — и без снисхождения я с моими знаниями не смог бы получить аттестат. Самым сложным предметом стало письменное сочинение. И — открываю страшную тайну — кто-то из педагогов устроил, чтобы я списал сочинение какой-то золотой медалистки. Как сейчас помню, что-то по Горькому, сам бы я ни за что его не написал, но все равно оно далось мне трудно, потому что работа девочки-отличницы выглядела прямо-таки монографией, диссертацией — и сам процесс переписывания ее занял часов шесть. Утомленный шестичасовой наукой, я чисто автоматически надписал свою тетрадь фамилией этой ученицы такой-то школы — Софико, там, Абралидзе и так далее, и бедным педагогам пришлось еще отдирать титульный лист, приклеивать новый, чтобы Кио удостоверил, что сочинение его.

Охотно допускаю, что другие цирковые дети были прилежнее меня и более охочи и способны к общеобразовательным наукам. Но и неуспехи в обычной школе для нашей братии извинительны. Цирк требует человека всего и сразу же. Впрочем, случается, что дети артистов избирают другое поприще. Но и гены важны, и нет лучших наставников, чем родители. И глупо, наверное, отказываться от возможности получить в наследство номер, уже апробированный на публике. Между прочим, номера наследуют не обязательно прямые и близкие родственники. Цирк превращает в родственников и учеников-воспитанников, и сотрудников, много лет служивших верой и правдой.

Наша дочь Витуся училась в московской школе напротив кооперативного дома артистов цирка на улице Усиевича, где жила у бабушки — Виктории Ольховиковой. Бабушка и передала ей свой знаменитый номер с дрессированными собачками и пони. Работала дочь и с морскими львами…

В общем, цирк — во многом семейное, я бы даже сказал, корпоративное (что, по-моему, совсем неплохо) дело.

Но не хотелось бы принижать значение и специального образования на государственной основе. Цирковое училище на 5-й Ямской — неподалеку от символов старой и новой жизни: редакции газеты «Правда» и Российского телевидения, — весьма известное заведение. Долгие годы в нем директорствовал Александр Маркианович Волошин. Учились в нем и студенты из-за границы. Однажды наши соотечественники, забавляясь, некорректно поступили с супом, приготовляемым на кухне общежития вьетнамцами, — и были строго наказаны как за ошибку политического свойства…

Выдающиеся артисты цирка крайне редко оставляют арену ради преподавания в училище. И, грубо говоря, педагогов высочайшего ранга, переводя на футбольный язык моего детства, там, пожалуй, нет. Хотя акробатические и воздушно-гимнастические дисциплины на 5-й Ямской преподаются великолепно (иллюзионное искусство или работа с животными в училище, по множеству причин, не преподается). Несправедливо обойдя вниманием педагогов персонально — я совсем мало связан с училищем и просто боюсь что-нибудь существенное перепутать, — на одной, однако, примечательной фигуре не могу не задержаться.

Сергей Андреевич Коштелян — замечательный режиссер. Он делал превосходные номера не только для эстрады, но и для цирка: театрализованные пластические номера. Я считаю, что самый сейчас модный цирковой режиссер (до недавнего времени главный на Цветном) Гнеушев целиком «вышел» из Коштеляна. Он, правда, и называет себя учеником Сергея Андреевича. Но Коштелян никогда не стремился ставить программы и спектакли целиком. И когда Гнеушев делает отдельные номера, получается очень талантливо и хорошо. Но когда он ставит программы целиком из своих номеров, мы видим дикую скукотищу.

Ну, и как аргумент в пользу системы образования назову самых знаменитых выпускников нашего училища имени Карандаша — Олега Попова и Леню Енгибарова.

Геннадий Хазанов тоже учился на 5-й Ямской, и педагогом у него был знаменитый актер Малого театра Евгений Весник. Училище, если ничего не путаю, официально так и называется: циркового и эстрадного искусства. Что лишний раз подчеркивает и лично для меня дорогое родство…

Много раз доводилось слышать, что публика приходила на представления к отцу, а теперь на мои и Эмиля с единственной целью — разоблачить фокусника.

Фокусники делятся на иллюзионистов и манипуляторов.

Иллюзионисты — те, кто работает с аппаратурой, с ассистентами и так далее. Манипуляторы — те, кто работает руками, с картами, с цветочками, с платками. В шестидесятые годы впервые в нашей стране появилось новое направление в жанре манипуляции — точнее, появились артисты, которые имитировали (как выразиться иначе?) кражу у зрителей тех или иных вещей. Идет, скажем, артист в зрительный зал, показывает около кресел публике небольшие, допустим, карточные фокусы, а потом выясняется, что за это время он у кого-то снял часы, с кого-то галстук или подтяжки… Когда-то с подобным номером к нам приехал югославский манипулятор Борац. Он с большим успехом выступал в Москве, Ленинграде, Риге. А четвертым городом его гастролей была Одесса — Борац работал в Одесском цирке.