Джон Нейхардт - Говорит Черный Лось

Еще мы часто исполняли пляску, которую называли "Пляской потрескавшейся груди". Наш "советник" осматривал всех и выбирал того, у кого была самая загорелая грудь. Тогда этот мальчик плясал, а все мы, мальчишки, пели:

Занимались мы и проверкой друг друга на выносливость. "Советник" насыпал нам на запястья высушенные семечки подсолнуха и зажигал их. А мы должны были терпеть, пока они не прогорят до самой кожи. Было очень больно, и после этого оставались ожоги, но если кто не выдерживал и сбрасывал семечки с рук или вскрикивал, его сразу обзывали девчонкой.

После того, как все мясо было высушено, шесть племен нашего народа, которые собрались вместе примерно в то время, когда меня посетило видение, покинули лагерь в устье Ивового Ручья и разошлись в разные стороны. Мы, небольшая часть оглалов, направились к югу, в городок солдат, что стоял на реке Дымная Земля (Уайт-Ривер). Там жили некоторые наши сородичи и мы хотели навестить их, а заодно попировать, угостившись агиапи, паисута сапа и чахумписка — хлебом, кофе и сахаром. Остальные оглалы остались вместе с Бешенным Конем [19] Бешенный Конь (1841–1877) — выдающийся лидер освободительного движения индейцев степей против американской колонизации. Участвовал во всех крупных военных походах дакотов против солдат и поселенцев. По поверью, обладал мистической силой, оберегавшей его от пуль и стрел. Принимал участие в битве при Литтл-Бигхорн, где был разгромлен отряд генерала Дж. А. Кастера (25 июня 1876 г.) Будучи наиболее влиятельным военным лидером, он в глазах американской администрации представлял потенциальную опасность для правительства. Постоянная слежка за вождем, подозрительностью чиновников на местах, зависть со стороны вождей Квислингов, привели в конце-концов к провокации близ форта Робинсон, во время которой Бешенный Конь был убит. По одной из версий, Бешенный Конь ушел из резервации без разрешения агента на поиски доктора для своей больной жены. Власти сочли, что это было сделано умышленно, в качестве вызова правительству. Вождь был схвачен и посажен в тюрьму. Защищаясь, Бешенный Конь погиб; место его захоронения осталось неизвестным. , который вообще не хотел иметь ничего общего с васичу. Это было в месяц, когда созревают вишни [Июль], и мы, мальчики, проводили все время в играх. В лагере было совсем немного мальчиков, поэтому все держались вместе. К тому времени я почти забыл о своем видении, да и головокружения больше не тревожили меня. Я уже перестал быть таким застенчивым, как раньше. Лишь в сильную грозу всего меня переполняло какое-то счастливое чувство — словно кто-то приходил навестить меня.

Сначала мы разбили лагерь на Паудер-Ривер, затем у истоков северного рукава Доброй реки (Шайенн-Ривер) у большого холма, который мы прозвали Сидит-Рядом-С-Младшим-Братом, потому что за ним стоял еще один небольшой холмик. Потом останавливались у ручья Дрифтвуд-Крик, затем на равнине Сосновых Деревьев. Следующей нашей стоянкой был Плам-крик, Сливовый ручей. Когда мы добрались до него, сливы уже начинали краснеть, но еще не совсем созрели. Дедушка пошел туда и сорвал несколько больших спелых плодов. Мне они показались очень вкусными.

Когда мы достигли ручья Военный Головной Убор, что протекает совсем неподалеку от городка солдат, там нас уже ожидали моя тетя и другие сородичи. Они захватили с собой хлеб, кофе, и мы вместе устроили большой пир. Ночью я опять заболел, и утром родители настояли на том, чтобы я ехал на волокуше. Они очень боялись, что на этот раз я непременно умру. Мне кажется, тогда я просто переел хлеба и выпил слишком много кофе. Может быть, и слив съел больше, чем нужно. Мы вновь стали лагерем, теперь уже на холме Бедра. На этот раз к нам присоединились почти все соплеменники из городка солдат. На следующий день примерно двадцать типи покинули лагерь; другие остались на месте. Всю зиму мы прожили со своими сородичами у городка солдат. Для нас это было счастливое время — мы катались на санках, сделанных из челюстей и ребер бизона, связанных сыромятными ремнями.

Той зимой мне было уже десять лет, и как раз тогда я впервые увидел васичу. Поначалу из-за своей бледности они показались мне больными. Еще я боялся, что они возьмут и нападут на нас, но потом привык к ним.

В ту зиму один из наших мальчиков забрался на флагшток и обрубил его верхушку вместе с флагом васичу. Это чуть не привело к беде. Нас со всех сторон окружили солдаты с ружьями. Однако Красное Облако без оружия встал между двумя сторонами и обратился с речью к васичу и к нам. Он сказал, что мальчик, который сделал это, должен быть наказан, а солдатам заметил, что глупо взрослым мужчинам стрелять друг в друга из-за детских шалостей — ведь и они когда-то в детстве делали глупости. В конце концов все уладилось.

Красное Облако был из оглалов. Это был великий вождь. Но к тому времени, о котором я рассказываю, он уже больше не сражался с васичу. Он перестал воевать после того, как пятью годами раньше заключил договор (1868 г.), и теперь жил со своей группой "Свирепые лица" в городке у солдат. Думаю, что величайшим вождем был Бешенный Конь, и он тоже был из оглалов.

В месяц появления трав [Апрель] группой в 30 палаток мы снялись из нашего лагеря и двинулись к Черным Холмам [20] Черные Холмы или Паха Сапа горы, расположенные в западной части штата Южная Дакота. По поверьям местных племен, являлись центром мира, т. е, окрестных индейских земель. , чтобы запастись шестами для типи. Шли по течению ручья Отрубленной Лошадиной Головы и добрались до самого устья. Когда мы стояли там лагерем, я как-то вышел побродить за его пределы. Бродил и вдруг услышал посвист пятнистого орла. Я взглянул вверх — орел парил прямо у меня над головой. Тут у меня опять сильно закружилась голова и на короткое время мне показалось, что я снова попал в мир своих видений.

Из этого места мы перебрались к Ущелью Бизона у самого подножья Черных Холмов. Однажды мы отправились с отцом поохотиться на оленей. Нам пришлось взбираться вверх по склону большого холма и продираться сквозь лесные заросли. Отцу было трудно идти из-за раны, полученной во время битвы "Ста убитых". Когда наконец мы добрались до самой вершины, отец посмотрел вниз и сказал: "Вон там я заметил несколько оленей. Подожди тут, а я пойду подкрадусь к ним". У меня неожиданно опять закружилась голова, и сам не знаю почему, я ответил ему: "Нет, отец, останемся здесь. Они выведут к нам". Отец посмотрел на меня строго и удивленно спросил: "Кто это выведет?" Я не мог ответить; он, пристально посмотрев на меня, уступил: "Хорошо, сын". Мы залегли в траве и стали ждать. И впрямь, олени сами подошли к нам, а отец подстрелил двоих.