Людмила Зыкина - Течёт моя Волга…

Разнообразие творческой манеры Глазунова поразило тогда многих известных художников, деятелей театра и кино. Очень кстати для укрепления позиций художника в 1958 году в Италии вышла монография, написанная авторитетным искусствоведом Паоло Риччи. Книга вызвала такой общественный резонанс на родине мастеров Возрождения, что видные общественные и политические деятели, крупнейшие представители итальянской культуры стали искать встречи с русским художником. Легендарный Давид Альфаро Сикейрос специально прилетел в Москву, чтобы позировать Глазунову. Он остался доволен работой молодого коллеги, написав на портрете: «Глазунов большой художник в потенции, ввиду его молодости — глупость не признавать его. Я его приветствую». Следом за Сикейросом интерес к художнику проявили звезды мирового кинематографа — Джина Лоллобриджида, Клаудия Кардинале, Эдуардо де Филиппо, Лукино Висконти, Энио де Кончини, де Сантис, Альберто Фиоретти… По их приглашению Глазунов отправился в Рим, где была организована его выставка и где он написал серию портретов.

«Первым портретом, — вспоминает художник, — над которым я работал, был портрет Джины Лоллобриджиды. Около полусотни художников мира были счастливы оставить изображение актрисы, знаменитой своей красотой. Я помню, как мы еще студентами Академии художеств после занятий по многу раз смотрели фильмы с ее участием. И если бы мне тогда, в студенческом общежитии, кто-нибудь сказал, что я буду писать через несколько лет портрет Джины, можно было бы лишь посмеяться над этой веселой шуткой. Но недаром говорят, что нет ничего фантастичнее самой реальности».

— Я встречала много великолепных художников, — заявила журналистам Джина Лоллобриджида на открытии выставки в галерее «Нуова коза», — но никто не потряс меня так сильно, как Глазунов, его великое искусство, полное эмоциональности.

Выставка Глазунова в Риме имела такой успех, что едва ли не все центральные газеты Италии почли своим долгом прокомментировать «событие года». «Глазунов понравился критике и публике, — заключал обширную статью критик газеты «Мессаджеро», — своей искренностью человека и художника, подлинно отразившейся в выборе тем, вдохновляющих его искусство, и в смелой простоте исполнения. Среди многочисленных суждений о выставке Глазунова наиболее метким представляется нам то, которое, утверждая связь этого творчества с великими традициями русской живописи, считает его продолжением диалога человека с искусством… Глазунов много работал за время своего пребывания в Риме, и его творчество было встречено многообразными выражениями единодушного одобрения».

Кстати, творческие и дружеские связи с крупнейшими представителями культуры Италии имели продолжение. Когда в 1964 году приехал на гастроли в Москву миланский театр «Ла Скала», все без исключения звезды оперы захотели позировать Глазунову, и художник сделал серию впечатляющих графических портретов. «Возникла идея, — вспоминает художник, — поскольку они были в восторге, что было бы хорошо, если бы эти портреты им подарило Министерство культуры. Вместо рогов или палехских шкатулок. И когда Фурцевой показали портреты, их было, по-моему, двенадцать, то она вызвала из Союза художников людей. Они сказали, что портреты лишены каких-либо художественных достоинств, что Глазунов не художник, потому что не является членом Союза художников. Тогда Фурцева вызвала меня. «Против вас все художники. Как вам не стыдно предлагать такие портреты! — топая ногами, кричала она. — Вы ничего не можете сделать! Вы даже уши не умеете рисовать! Вы — мазила и ничего больше!» Я с изумлением и одновременно скорбью смотрел на бывшую ткачиху и в прошлом, видимо, довольно привлекательную девушку. «Во-первых, — отвечаю, — я не предлагал, это переводчики сказали, что они в восторге от портретов, и мне кто-то позвонил из министерства… Короче, я эти портреты подарил сам. По этому поводу звезды «Ла Скала» организовали прием, жали руки, благодарили. Я же считал для себя большой честью презентовать плоды своего труда великим артистам».

Итак, популярность Глазунова росла, проникая и в апартаменты королей, президентов, премьер-министров… В 1965 году в Копенгагене Глазунов пишет портреты премьер-министра Дании Отто Енс Краге, его жены, известной киноактрисы Хелле Виркнер Краге, их детей. Затем работа над портретами короля Швеции Карла Густава, президентов Финляндии (Урхо Кекконена), Чили (Сальвадора Альенде)… В 1968 году, находясь во Франции, художник создает целую галерею портретов министров кабинета де Голля. Работой русского мастера остались довольны премьер-министр Индии Индира Ганди, глава католического мира папа Иоанн Павел II, король Испании… Наши государственные мужи старались не отставать от зарубежных монархов, шагать в ногу со временем. Незабвенный Леонид Ильич Брежнев вдруг обнаружил, что его черные густые брови могут выглядеть вполне элегантно на портрете Глазунова, не хуже, пожалуй, других, королевских, менее густых и выразительных. Художника вызвали на Старую площадь, в ЦК.

— Вы пишете только портреты королей и буржуазных президентов? — без приветствия спросил один из помощников генсека.

— Нет, что вы, — отвечал Глазунов.

— Скоро юбилей Леонида Ильича. Он видел многие ваши портреты, в том числе Индиры Ганди. И он хотел бы иметь свой портрет.

«Внутренне, — рассказывал Глазунов, — я был счастлив оттого, что во время сеансов смогу сказать Брежневу о том, как под флагом строительства образцового коммунистического города разрушается старая Москва, поделиться своей болью, попросить о помощи. Мне дали любимую фотографию Леонида Ильича, и я принялся за работу. Вскоре портрет, написанный по фотографии, взяли, чтобы показать Брежневу. Он, видимо, понравился ему. «Это лучший портрет. Сеансов не надо. Глазунов может испортить», — передал мне помощник слова шефа».

Прислала свою фотографию и Раиса Максимовна Горбачева, якобы на память: «Пусть свет вашего искусства радует людей…» Глазунов омолодил вельможную жену лет на тридцать… Что правда, то правда: он никогда не был льстецом, подхалимом, приспособленцем и ни в одном высказывании на телевидении или в печати не цитировал, как он уверял, коммунистических и прокоммунистических лидеров, кроме одной цитаты Ленина — что мы должны сохранять чувство времени.

Портреты королей и президентов, захотевших лицезреть себя запечатленными волшебной кистью мастера, далеко не суть его творчества. Для меня, как и моих современников, важно другое: едва ли не все насущные вопросы мироздания, над решением которых бились величайшие гении, оказываются у художников современными — судьбы России и всего мира, жизнь и смерть, борьба добра и зла, света и тьмы. Наверное, не случайно громадное число людей восприняло искусство Глазунова как воплощение встревоженной совести и чистой, незамутненной мечты века. Я видела полотна художника в разные годы на вернисажах в Москве, Самаре, Владимире, Воронеже, Ялте, Берлине, Варшаве, других крупных городах бывшего Союза, Европы. И по сей день не перестаю восхищаться многоголосой радугой природы пейзажей, их мощным поэтическим аккордом. Остались в памяти и широкий эпический простор «Севера», живая и трепетная и в то же время спокойно-задумчивая атмосфера старинных городов отечества, и раздолье «Русской песни», и таинственное очарование женских портретов — «Русская красавица», «Девушка с Волги», «Нина», «Русская Венера», «Незнакомка»… Особенно запомнились женские образы, созданные Глазуновым по мотивам произведений Лескова, Блока, Некрасова, Никитина, Мельникова-Печерского, величавая красота которых так поразила мир. Из крупных работ последних лет впечатляющим выглядит полотно «Вечная Россия», на котором представлено более трехсот образов выдающихся деятелей русской культуры, науки, искусства, мыслителей, военачальников — своего рода пантеон титанов русского духа. В картине громадных размеров — почти двадцать квадратных метров — слились воедино талант портретиста, историка, публициста, философа. Глядя на картину, физически ощущаешь мощное движение процессии людей, пробудивших наше самосознание, подаривших силу духа и свет разума. В полотне — картина посвящалась тысячелетию принятия христианства на Руси — философски обобщена история целой нации. Я не знаю другого художника, который бы сумел подняться до уровня великой темы, с такой выразительной силой воплотить ее, как это сделал Глазунов. Казалось бы, сюжеты взяты из глубины веков, но и через годы — я уверена — полотно будет волновать, поражая остротой композиции, исторической достоверностью, мощным звучанием красок.