Анатолий Корольченко - Миусские рубежи

— Прибыл, — коротко доложил он и устало прислонился к стене траншеи. За ним появились старшина Мелешкин, сержант Саранин, младший сержант Семенов, парторг роты старший сержант Зайнулин.

— Сколько осталось в роте коммунистов? — спросил Чумаченко у Зайнулина.

— Я один…

Старший лейтенант вырвал из командирской книжки листок и стал быстро писать. Закончив, он передал листок парторгу:

«Даже если эта атака будет для меня последней, идти в бой хочу коммунистом», — вслух прочитал старший сержант.

— Считайте и нас коммунистами, — сказали остальные.

И снова горстка людей пошла на вражеские позиции. Это была пятнадцатая атака.

Горела немецкая самоходка, подожженная старшиной Мелешкиным. А сам он лежал в траве. Убиты были сержант Саранин, старший лейтенант Чумаченко. Командование ротой принял тяжелораненый старший сержант Зайнулин. После пятнадцатой атаки гвардейцы овладели высотой.

Темной громадой возвышается над изрезанной балками и оврагами примиусской степью высота 277,9. Жители называют ее Саур-могилой, связывая с ней легенды седой старины. Но ни одна из легенд не идет в сравнение с суровой правдой августовских дней 1943 года, когда здесь разгорелись кровопролитные бои.

Используя естественные препятствия, гитлеровцы укрепили высоту, опоясали ее несколькими рядами траншей, проволочными и минными заграждениями. И она стала мощным узлом сопротивления.

Еще в июльских боях нашим войскам удалось углубиться в оборону врага и подойти к Саур-могиле. Высота тогда скрывалась, как вулкан, в клубах сизого дыма, сквозь который вспыхивали огненные всплески.

Отражая бесконечные контратаки танков и пехоты, преодолевая сопротивление врага, части 40-й гвардейской стрелковой дивизии настойчиво продвигались к высоте. Каждый метр давался ценой огромных усилий. Изрытая воронками, земля была густо усеяна осколками, и трудно было понять, чего здесь больше — камней или металла.

С наступлением ночи ушли вперед проделывать проходы в минных полях саперы сержанта Листопада. Вернулись они, когда на востоке уже обозначилась светлая полоска.

Первыми пошли танки. В головной машине рядом с командиром, сидел сержант Листопад. Только ему была знакома полоса, освобожденная от мин.

Едва танки вышли из укрытия, ожила оборона врага. Неподалеку рвались снаряды и мины. Все вокруг заволокло дымом и пылью. В этом густом мареве нелегко было найти проходы, обозначенные заломами бурьяна.

— Стой! — сказал Листопад командиру танка. — Место сапера не здесь.

Он поспешно выбрался из машины, осмотрелся и, найдя проход, смело вошел в него. Танки, взревев двигателями устремились вслед.

Пуля скосила храбреца. Вытянув вперед руку, словно указывая танкистам дорогу к высоте, так и остался он лежать на минном поле…

Сколько здесь было совершено замечательных подвигов — на земле и в воздухе! Над Саур-могилой вспыхнул мотор у самолета младшего лейтенанта Попова. Находившийся в воздухе экипаж другого самолета услышал по радио голос летчика: «Спасти машину невозможно. Обрушиваю ее на врага. Прощайте, друзья!» Объятый пламенем, самолет врезался во вражескую колонну.

Героический подвиг совершил летчик 76-го гвардейского штурмового авиаполка младший лейтенант Павлов. В паре со старшим лейтенантом Степанищевым он поддерживал наступление пехоты. Неожиданно Степанищев сообщил по радио: «Подбит, мотор не тянет, буду садиться». Штурмовик сел поблизости от расположения войск противника. Павлов посадил свою машину рядом. Фашисты устремились было к самолетам, но остальные летчики, находившиеся в воздухе, преградили им путь огнем. Старший лейтенант Степанищев и его воздушный стрелок быстро перебрались в самолет Павлова. Когда тот взлетел, за ним устремились «мессершмитты», но их атаки были отбиты.

А на земле шел жаркий бой. Обойдя высоту, первыми на вершину ворвались семнадцать воинов 293-го полка во главе с младшим лейтенантом Шевченко. Фашисты сосредоточили огонь по нашим подходившим подразделениям. Семнадцать храбрецов оказались отрезанными от своих. Но тщетно гитлеровцы пытались уничтожить прорвавшуюся вперед группу Шевченко. Десять долгих часов обороняла вершину Саур-могилы горстка воинов. А к вечеру подразделениям полка удалось опрокинуть фашистов и соединиться с группой Шевченко. Кто-то из бойцов прикрепил к металлическому пруту обагренный кровью платок. Этот флаг был водружен на вершине Саур-могилы — высоты 277,9.

Обелиск на Саур-могиле.

29 августа один из полков 4-го гвардейского кавалерийского корпуса достиг Миусского лимана у Ломакина.

Здесь нескончаемым потоком двигались немецкие войска, отходившие из Таганрога по длинной узкой косе.

Заняв круговую оборону, конники с трудом отбивали следовавшие один за другим удары врага, рвавшегося к переправе.

К вечеру 30 августа после бесплодных атак немцы вдруг стали сдаваться в плен — вначале по одиночке, потом целыми группами.

— Ну-ка, выясните, что это означает, — приказал командир полка майор И. Д. Минаков начальнику разведки.

Разгадка была неожиданно простой. Немцы в панике приняли 138-й полк за 38-ю дивизию, которая била их на Кавказе, и предпочли сдаться.

Это навело Минакова на дерзкую мысль.

— Пишите командиру немецкого полка, — сказал он офицеру штаба. — Так, мол, и так, перед вами дивизия, которая била вас… Где, говорят фрицы, их били на Кавказе?

— Под Моздоком и Малгобеком…

— Так вот: пишите, что там, мол, вам намяли бока, а здесь окончательно выбьют дух. А потому, пока не поздно, предлагаем сдаться в плен.

Этот «ультиматум» направили командованию противника.

На следующий день к Минакову прискакал верховой:

— Товарищ майор, немецкий полковник с офицерами сдались в плен. Полковник настаивает, чтобы его немедленно доставили к командиру дивизии. Комэск спрашивает как быть?

— Тащи его сюда, в балочку. Здесь разберемся, — указал Минаков на лощину, где находился командный пункт.

Немецкий полковник был высок, худ, с гладко выбритым морщинистым лицом. Шел не спеша. За ним семенил немец с погонами лейтенанта.

Немцев подвели к командиру полка. Выжимая на лице улыбку, полковник заговорил. Вперед выступил второй немец, переводчик:

— Полковник рад приветствовать майора и просит представить его командиру 38-й дивизии. Они с ним старые знакомые.

— Это как же понимать — знакомые? — удивился майор.

Немецкий полковник объяснил, что он не раз встречался с командиром в бою. Не с самим командиром, а с его дивизией.