Александр Корганов - Загадка Скапа-Флоу

Вахтенные на мостике не ослабляли своего внимания, поскольку другие суда могли оказаться на фарватере. Но монотонность ночных часов не нарушил ни один контакт.

В 03.45 фон Фарендорф увидел, как командир поднимается по трапу на мостик.

— Во время моей вахты визуальных контактов не было, господин капитан-лейтенант, — доложил второй помощник.

— Мы только что закончили проход нашего минного заграждения. Полагаю, что эскортный корабль вот-вот появится.

Ритуал смены вахты прошел быстро. Помимо обычного снаряжения, старший матрос Хэнзель вышел на мостик с сигнальным прожектором. Именно Шпар обнаружил траулер в 04.04 по курсовому три градуса правого борта.

— Передать им сигнал опознавания, — приказал Прин Хэнзелю.

Ответа не последовало.

— Повтори сигнал дважды: он нас не видит!

По-прежнему, никакой реакции.

— Проклятье, они, наверное, спят! Попробуем что-нибудь еще! — воскликнул Прин, разочарованно. — Выйдем на его курс, и когда он подойдет ближе, просигналим в упор. Пусть попробуют не заметить.

— Лево 20 по компасу!

Силуэт дозорного корабля уменьшился, поскольку лодка приближалась к его линии курса. Прин поднял бинокль. Он ясно различал бурун у форштевня.

— Просигналь трижды, — крикнул он.

Все бинокли на мостике были устремлены на мостик траулера, но тот оставался темным и безжизненным как «Летучий Голландец».

— Поразительно! Ах, вы, грязные собаки!.. С такими болванами можно ожидать чего угодно. У них тут эскадра пройдет незамеченной! — взорвался разгневанный Прин.

— Простая субмарина тоже способна наделать шума. Нам платят, чтобы мы не забывали об этом, — добавил Шпар напыщенно.

— Они меняют курс. Идут к нам, — предупредил Диттмер.

— Передайте сигнал снова. Дважды!

Никакого ответа. Дозорный корабль продолжал, как и прежде двигаться к лодке.

— Это надо прояснить! Право на борт! Оба дизеля, полный ход!

U-47 описала четверть циркуляции.

— Курс — норд!

Траулер появился вновь.

— Цель справа 90.

Силуэт вновь проявился по правому борту.

— Право на борт! Ложиться на курс 0!

Лодка почти поравнялась с траулером на параллельных курсах.

— Оба дизеля, малый ход! Мегафон на мостик! И ракетницу Вери. [27] Сигнальное устройство, получившее имя своего изобретателя — американского флотского офицера Эдварда Вери (1847–1910). Пускай сигнальную ракету!

Теперь корабли разделяли всего каких-то 50 метров.

Прин взял мегафон и громко прокричал: — Почему не отвечаете?

Дверь на мостике распахнулась, и появился матрос с рупором в руке.

— Я один на вахте! — прокричал он.

Озадаченный Прин от удивления онемел, а потом поинтересовался:

— А где остальные?

— Спят…

С трудом подавив гнев, Прин спросил: — Ваш опознавательный?

— 808.

— Яволь! Разбудить капитана?

— Нет! В этом нет никакой необходимости. Пускай спит.

Передавая мегафон Шпару, Прин не мог сдержать улыбки, представив выражение лица капитана, когда тот проснется. Он посмотрел на часы: они показывали 04.47.

— Мы потеряли больше сорока минут, гоняясь за этим идиотом, — бушевал он. — Оба дизеля, средний ход!

Человек вернулся на мостик траулера. Прин подождал, пока лодка не вышла вперед на полмили перед патрульным судном и отдал приказ:

— Курс 130!

Когда лодка закончила маневр, он оглянулся на «эскортера». Тот покорно следовал в кильватер в предрассветных сумерках.

— Я пошел вниз. Если что случится, немедленно докладывайте, Шпар.

— Яволь, герр капитан-лейтенант, — с готовностью ответил вахтенный офицер.

Проводив глазами Прина, исчезнувшего в проеме люка, он подумал: «Надеюсь, он не нагрянет сюда внезапно с 07.00 до 08.00; а к этому времени на рубке уже появится новая эмблема».

Незадолго до восхода на мостике появился улыбающийся Эндрасс.

Без слов он вручил рисунок Шпару, склонился над люком и принял ведро краски от фон Фарендорфа. Помощник тут же взбежал на мостик.

«Прижимайте шаблон к обшивке рубки по правому борту, под ветроотбойником, — объяснил Эндрасс своим подручным. — А живопись за мной!»

Старпом спустился на палубу и критически осмотрел рисунок, который держали Шпар и фон Фарендорф, свесившись с мостика.

«Поднимите чуть выше! — крикнул он. — Немного вперед… разверните шаблон, чтобы хвост стоял вертикально… Да, именно так. Держите, я иду!»

Он ловко поднялся по внешней стороне рубки, хватаясь, за что попало. Правую ногу он вставил в шпигат, левую поставил на поручень, выше ходового огня, а левой рукой схватился за ограждение мостика. Диттмер протянул ему кисть, и он начал закрашивать контур, нанося рисунок на металл рубки. Закончив, он громко распорядился:

— Теперь резко отрывайте карту, чтобы не было потеков!

И пристально осмотрев результат, попросил:

— Дайте-ка мне маленькую кисть, чтобы добавить бычку немного характера.

Фон Фарендорф также спустился на палубу, чтобы критически оценить произведение со стороны.

Эндрасс повернулся и спросил, держа кисть в руке:

— Ну как, не слишком похож на корову?

Прежде чем ответить, помощник выждал пару секунд:

— Нет… но, по-моему, кэпу не понравится. Настоящий самец!

Люди на мостике разразились смехом. Реакция Эндрасса была мгновенной. Проворно спрыгнув на палубу, он присоединился к фон Фарендорфу, подмигнул и вынес вердикт собственной работе.

— Я просто подчеркнул его характер, изобразив все крупными, энергичными штрихами, — сказал он насмешливо.

Десять минут спустя Шпар, свесившись с мостика, спросил:

— Ну, как там дела с нашим зверюгой?

— Думаю, что на сей раз то, что надо. Это действительно — «его», — ответил Эндрасс, с удовлетворением в голосе.

— Капитан заканчивает завтракать. По-моему, самое время вызвать его на палубу, — сказал Шпар.

Эндрасс наклонился, чтобы собрать кисти, обдумывая приемлемый предлог, как вдруг увидел, что из люка показалась белая фуражка командира. Старпом с ведром краски в руке, выпрямился, не зная, что сказать. Прин удивился, увидев обоих офицеров на мостике, но промолчал. Некоторое время его глаза остановились на ведре с белой краской. Он поднял их и задался вопросом, с чего это вдруг эти четверо вахтенных вдруг надумали осматривать море в бинокли, как будто находились в центральной Атлантике и, делая это, упорно поворачиваются к нему спинами. И тут же понял, что они просто пытаются сдержать хохот, впрочем, без особого успеха.

К сожалению, фон Фарендорф и Шпар начали говорить одновременно. Первый остановился, но фраза второго была неразборчивой. Командир казался все более озадаченным. Поэтому Шпар был вынужден начать снова: